Казаки
Шрифт:
Выговский с видом покорности и смирения представлял свое недостоинство. Козаки усильно требовали.
«Дайте время одуматься, панове рада! — сказал Выговский: — не могу теперь решиться принять на себя такое важное звание. Отложите до другого времени».
Рада дала ему три дня срока.
В среду, 27 августа, рада опять собралась в тот же двор. На этот раз, прежде чем успели затворить ворота, набралось во двор множество простых козаков.
«Хмельницкого! Хмельницкого!» — кричали они, и ломились в дом.
Юрий вышел и опять отказывался. Козаки требовали, чтоб он остался гетманом и чтоб до его совершеннолетия управлял Выговский.
Выговский опять разыгрывал роль нежелающего. С потупленным взором, с видом
«Теперь я спрошу вот о чем, — сказал Выговский: — молодому гетману надобно учиться; по воле блаженной памяти родителя, ему надобно дать воспитание; ему надобно быть в училище, а потому ему трудно будет подписываться на листах и универсалах. Когда клейноды будут у меня, то и подписываться придется мне. Как же рада прикажет мне подписываться?»
Сперва это озадачило козаков. Но тут какой-то доброжелатель Выговского выскочил из толпы с разрешением вопроса.
«Пусть паи Выговский, — сказал он, — подписывается так: «Иван Выговский, гетман на тот час Войска Запорожского», потому что в то время, когда у него будут клейноды, настоящим гетманом будет он>>.
Простые козаки были просты, — говорит летописец, — они не провидели ничего особенного и согласились, сказавши: «добре, нехай так! Служи, пане гетьмане, верно его царскому пресветлому величеству и будь гетманом над Войском Запорожским и чини нам добрую справу>>.
Выговский, взяв булаву, сказал: «Сия булава доброму на ласку, а злому на карность; а манить я в Войску никому не буду, коли вы меня гетманом избрали; а Войско Запорожское без страха быть не может!»
«Вычитай же нам, — сказали полковники, — новооб-ранней пане гетмане, великого государя жалованную грамоту, чтобы мы знали, на яких волях пожалованы мы от его царского величества».
Тогда гетман прочитал всем вслух грамоту.
По окончании чтения старшины сказали:
«На милости государской бьем челом и служить всем Войском Запорожским рады вечно, и он, великий государь, пусть нас не выдает своим неприятелям».
По другому известию, переданному Выговским в Москву, когда избрали Выговского, противником его явился Григорий Лесницкий, которого покойный гетман отправлял против татар с сыном своим и дал ему булаву и бунчук в качестве наказного гетмана. Опираясь на это, Лесницкий не хотел отдать булавы. Выговский посылал к нему Юрия Хмельницкого, — Лесницкий упорствовал, и отдал булаву. тогда только, когда его принудили казаки, через неделю.
Так кончилась эта знаменитая рада. Выговский послал к запорожцам и льстил им, уверяя, что он не почитает себя настоящим гетманом, пока сечевое товарищество не признает его; послал, с согласия рады, посольство в Крым, отпустил с уверениями приязни к королю польского посла Беневского, которого казаки, из старой ненависти к панам, чуть-было не убили. В то же время Выговский, в письме своем к московскому воеводе, доносил, что Беневский прислан для -того, чтоб учинить ссору и говорил, что они его задерживают; бранил поляков, доносил, что польский король соединяется с императором и вовсе не думает мириться с Москвою и хранить данные в беде условия; что распространился слух, будто казаки поссорились с Москвою и поляки собираются, вместе с ханом крымским, на Украину. Он изъявлял готовность пролить кровь за государя. Он чернил даже своих сообщников, доносил на брацлавского полковника Зеленского, что он хотел отступить к Польше, но он, гетман, его удержал и убедил.
111
Несмотря на избрание Выговского, власть его была очень нетверда. Лесницкий, как видно, продолжал досадовать и надеялся, что- на другой раде избрали бы его, а не Выговского. Пушкаренко, полтавский полковник, был другой враг и соперник Выговского. В Чигирине рада была неполная и могла казаться незаконною: надобно было со-’ брать другую. Выговский хотя взял булаву, но только в качестве временного правителя; для соблюдения казацких прав он сам назначил снова раду в Корсуне к 25 сентября. На эту раду съехались старшины; были на ней все сотники и из каждой сотни по два простых казака. Таков был избирательный обычай у козаков. Новоизбранный предводи-
тель хотел несколько разузнать дух своих товарищей. В то время прибыл от шведского короля в Чигирин Юрий Неми-рич. Он привозил от Карла-Густава предложение союза, чтобы, по старому доброму расположению, козачество помогало шведскому королю, а шведский король козакам. Сам Юрий Немирич снова отдался служить козацкому делу. Дело шло к возобновлению дружбы со Швециею; с Московщиною, напротив, шло к недоразумениям и неудовольствиям.
Явился к гетману царский посланник Артамон Матвеев. В царской грамоте гетман назван был писарем, а не гетманом, хотя царь уже известился, через киевского воеводу, о его избрании на гетманское достоинство. Он получил царский выговор за то, что не объявил о смерти Хмельницкого и о своем избрании через своего посла. Царский посланник требовал, чтоб Запорожское Войско отправило к шведскому королю посланцев — советовать ему помириться с царем, оставить притязания на пограничные земли, которые московский царь считал своими, и отнюдь не надеяться на помощь Войска Запорожского; напротив, если он будет во вражде с царем, то Войско Запорожское пойдет на него войною. Гетман отвечал, что исполнит приказания царские, а от выговора отделался так-: «Когда гетмана Богдана Хмельницкого не стало, я в тот же день хотел отправить к царскому величеству своих трех урядников; а начальные люди, услышав об этом, стали бунтовать, толковали, будто я посылаю от себя, оттого я не послал, а написал к воеводе киевскому Андрею Васильевичу Бутурлину и к князю Ро-модановскому в Белгород, чтобы они известили государя»'.
Артамон Матвеев сказал: «Его царскому величеству учинилось ведомо, что гетмана Богдана Хмельницкого не стало; и великий государь, жалуя вас, указал ехать в Войско Запорожское ссвоим государевым милостивым словом и для своих государственных великих дел боярину и наместнику казанскому, Алексею Никитичу Трубецкому, да окольничему и ржевскому наместнику Богдану Матвеевичу Хитрово, да думному дьяку Лариону Лапухину. Гетман должен послать к полковникам и велеть съехаться в Киев, и сверх того, чтоб из всех полков по пяти человек было прислано. Дело будет великое. Да чтоб в черкасских городах были собраны кормы и приготовлены подводы для их приходу. Да еще Павел Тетеря, когда был в Москве посланцем у государя, то просил оберегать вас против не'-приятелей ваших; и теперь приказана князю Ромоданов-скому идти наскоро с конными и пешими людьми, да велено также боярину Василию Борисовичу Шереметьеву выслать конных и пеших; а ты, гетман, вели приготовить им запасы и подводы».
Гетман, разумеется, обещал, но как услышали старшины, то стали видеть в. этом тайное намерение нарушить их права. Немедленно явилось великорусское войско и стало двумя отрядами: один, с Ромодановским, — в Переяславе, другой, с Ляпуновым, — в Пирятине. Ожидали, как объявлено было, еще прихода Трубецкого с товарищами; это особенно пугало старшин, потому что не сказано было, для каких дел придет это войско. Артамон Матвеев привез приказание собирать по Украине запасы на прокормление войску с доходных статей (оранд); а все эти статьи были в распоряжении старшин, и они видели теперь посягательство на свои доходы.