Казань
Шрифт:
– «Нет! Потом всё вскроется! Нельзя! Нехорошо! Не по-честному!».
Он тоже был не прочь загрести жар чужими руками, а в противном случае, как поступали в прошлом многие советские люди, сделать так, чтобы ничего не досталось никому. Чтобы всем было не обидно и поровну.
Как говорится: ни себе, ни людям, зато честно!
Платон успел упредить его выводы, сделав первый, правильный, и потому выгодно отличавший его честность, шаг по направлению достойного выхода из создавшейся ситуации, стуча в окошко и спрашивая:
– «Девушка!
Та, открыв окошко, и продолжая что-то обсуждать с подругой, совершенно невозмутимо протянула руку со словами:
– «Давайте! Сколько их!».
– «Все! Сколько надо!» – недоумённо ответил Платон.
Та быстро пересчитала их и также невозмутимо захлопнула окошко со словами:
– «Всё! Без сдачи! До свиданья!».
Платон облегчённо вздохнул. В этот момент, сразу понявший их промах и ставший совсем сумрачным, Сан Саныч с сожалением и не скрываемым раздражением, как змий искуситель, выдавил из себя:
– «Эх, дураки мы! Она, похоже, и не собиралась их брать! Ей совсем наплевать на казённые деньги. Их бы потом так и не нашли бы и списали на что-нибудь! А мы то, дураки! Честность проявили! Кому она теперь нужна-то! Это всё Вы, Платон Петрович!».
А тот невозмутимо и с улыбкой ответил алчущему старику:
– «Да будет Вам, Сан Саныч! Вы же сами первый проявили честность! А я уж за Вами! Мы же с Вами люди старой закалки!».
Тому очень понравилось его первенство в честности, и он самодовольно и гордо заключил:
– «Да! Вы совершенно правы, Платон Петрович! Мы же с Вами были, в конце концов, членами партии!».
Платон усмехнулся про себя: ты-то может и был членом, а я – коммунистом!
Этими изречениями они несколько успокоили друг друга, направляясь на склад для уточнения процесса погрузки и перевозки купленного товара.
В этот момент Сан Саныч даже и не вспомнил о бухгалтерии и о её весёлых обитательницах. Мысль о неожиданно не состоявшемся обогащении всё ещё терзала его, мешая созерцать окружающее и адекватно реагировать на возникающие ситуации. Платон это понял по кислому выражению его лица и рассеянности в поведении.
Желая успокоить и ободрить старика, он философски изрёк:
– «Представляете?! Что бы было, когда это всё-таки бы вскрылось?!».
Вздохнувший на этот раз с облегчением Сан Саныч, согласно добавил, невольно и себе приписывая благородство:
– «Да! Мы правильно сделали, что отдали!?».
Однако он всё же сокрушённо и завистливо добавил:
– «Да! Чудес на свете не бывает! К сожалению!».
Показав на складе документы и обсудив завтрашний процесс получения товара и времени его погрузки, компаньоны, уже совершенно спокойные и удовлетворённые, направились в полупустую заводскую столовую, молча переживая происшедшее с ними, каждый думая о своём.
Отобедав и подобрев, двигаясь на выход к заводской проходной, они начали понемножку, со смехом обсуждать происшедшее с ними.
По дороге Платон забежал в контору и позвонил сестре на работу, получив от неё окончательное приглашение, время и точный адрес встречи.
Долгой дорогой на трамвае к гостинице Платон полностью успокоился от пережитых эмоциональных потрясений, довольный своим поведением.
Зажмурившись от горячих лучей палящего Солнца, вспоминая свои дневные впечатления, он продолжил своё стихотворчество:
Утром поезд прибываетТолько к первому пути.И Казань меня встречает.К ней пешком ведь не дойти.В сентябре моё знакомствоНачинается с неё.На перрон гляжу в оконце.Вижу старый лик её…На трамвае в «Татарстан»Я приехал скоро.Вещи бросил и погнал,Действуя сверх споро.Но вскоре мелькавшие за окном постройки, пассажиры трамвая и лёгкая усталость отвлекли Платона от стихотворчества.
Он предупредил Сан Саныча, что вечером поедет в гости к своей двоюродной сестре и скорее всего у неё и переночует, а возвратится в гостиницу утром, к завтраку, к десяти часам. В случае изменений сообщит ему по телефону.
Тот, загадочно улыбаясь, одобрительно кивнул головой, думая о чём-то своём. По слащавому выражению его лица, переходящему в сладострастное, можно было понять, как он мечтает провести ночь один в двухместном номере. И это не ускользнуло от внимательного Платона.
Прибыв в гостиницу, он сразу же направился к прилавку в холле, где можно было приобрести какую-либо безделушку, и присмотреть что-нибудь для подарка сестре.
Он долго и внимательно всё осматривал, оценивая и прицениваясь.
Сан Саныч тем временем поинтересовался расписанием отбытия поездов на Москву и, не дожидаясь коллегу, проследовал в номер.
Молоденькая, лет 20-25-и, продавщица постепенно заинтересовалась личностью Платона.
Мельком взглянув на кисть его правой руки, она оживилась, оценивающе, с улыбкой осмотрела его с головы почти до ног, на мгновение задерживая взгляд на интересном месте, словно мысленно раздевая его и визуально рассматривая его роскошное тело.
Её широко раскрытые зелёные глаза несколько диссонировали с небольшим ростом и чёрными пышноватыми волосами, спадающими почти до плеч. Она была весьма симпатична и белокожа. Возможно не из местных – подумал Платон, заговаривая с нею и прося помочь выбрать подарок.
Та очень даже приятным голоском начала предлагать кое-что, мило улыбаясь, поинтересовавшись при этом, кому предназначается подарок.
Платон, выбрав его, заодно купил и карту Казани, при этом удовлетворив и нетактичное любопытство продавщицы: