Казанскй треугольник
Шрифт:
— А ты не трясись от страха, — посоветовал я. — Ты сам вызвался помогать милиции, вот и помогай. Скажи мне, что ребята говорят о Баринове?
Он молчал.
— Кефир, — произнес я с угрозой, — если мы с тобой сейчас не договоримся, поедешь со мной на «Черное озеро». Там ты будешь более разговорчивым. Ты что, меня не помнишь? Это я, Абрамов. Мы раньше жили в соседнем доме.
Он внимательно посмотрел на меня своими плохо видящими глазами и тихо произнес:
— О том, что вы работаете в МВД, в Слободе знает каждый пацан, и поэтому я бы
Я протянул ему фотографию Алмаза:
— Посмотри повнимательней! Этот парень приезжал к Андрею.
Он долго рассматривал своими близорукими глазами фотографию Алмаза.
— Да, я его видел. Он несколько раз приезжал с друзьями к Андрею, — произнес Новиков и еще раз, как бы проверив себя, взглянул на фото.
Когда я выходил из помещения, Володя спросил:
— Слушай, начальник! А мне дадут какую-нибудь премию?
Я на миг задержался:
— Если информация в цвет, то непременно. Я сам тебе дам деньги.
Через полчаса мы уже знали, кому принадлежат машины с указанными номерами. Одной была машина, принадлежащая Алмазу, внуку старого человека, хозяина сарая.
В этот же день за ними было организовано наружное наблюдение.
Алмаз ехал с Лилей из женской консультации и заметил уже знакомую машину. Ее он видел месяца два назад у дома Лили. Несмотря на то что на машине были другие номера, помятый бампер и треснутое в углу лобовое стекло не могли его обмануть.
Он не стал останавливаться у своего дома и проследовал мимо. Машина тронулась и пристроилась за ними. Настроение Алмаза окончательно испортилось, и он впервые почувствовал страх не столько за себя, сколько за Лилю.
Как они могли так быстро выйти на него? Кого из ребят они взяли?
Перемена настроения не осталась без внимания Лили. Она стала интересоваться причинами, которые в секунды превратили его из веселого и разговорчивого в хмурого и замкнутого.
Алмаз не стал ее тревожить и, высадив около дома, начал разворачиваться.
Лиля стояла на тротуаре и смотрела на него. Алмаз вышел из машины, подошел к ней и, крепко обняв, стал целовать.
— Ты не будешь возражать, если я немного поживу у тебя? — спросил он и, получив утвердительный ответ, сел в машину и уехал.
Остановившись у телефона-автомата, он стал звонить. Первый звонок — себе домой. Он предупредил мать, что срочно уезжает на заработки и домой не приедет. Когда устроится, непременно позвонит ей. Второй звонок — Максиму. К телефону долго не подходили. Наконец, трубку сняла мать.
— Здравствуйте! Вы не могли бы пригласить Максима?
— Алмаз, это вы? — спросили на другом конце провода и, дождавшись ответа, продолжили: — Вы знаете, его дома нет. Что ему передать?
— Передайте, что у меня неприятности, — попросил он ее.
Мать Максима пыталась узнать у него о неприятностях, но Алмаз не стал ничего говорить и повесил трубку.
Около двух часов он таскал за собой слежку. На железнодорожном переезде ему удалось проскочить буквально под носом у проходящего поезда. Оглянувшись, он увидел растерянные лица преследователей и, утопив до упора педаль газа, скрылся от них.
В речном порту парень вышел из машины и, пройдя метров сто вдоль причала, развернул сверток, достал обрез и с силой швырнул его в воду.
Обрез упал метрах в сорока от берега, вслед за ним в воду полетели патроны.
Освободившись от оружия, Алмаз заехал на рынок и закупил побольше продуктов, на целую неделю. Затем проехал на улицу Новаторов и загнал машину в арендованный гараж. На дороге остановил такси, перегрузил туда сумки с продуктами и поехал к Лиле.
Сергей Иванович Ермишкин уже больше недели работал на новом месте. Работа полностью поглотила его. Чтобы быстрее освоиться, ему часто приходилось задерживаться.
У Ермишкина практически не оставалось времени на общение с друзьями и подругами. А если по-честному — то и особого желания видеть их у него не было. Теперь круг его интересов и общения находился в совершенно другой плоскости. Его большой кабинет был обставлен дорогой импортной мебелью и оснащен новейшей по тем временам электроникой. Его положение в структуре обкома было весьма обособленно — он подчинялся лишь первому секретарю.
Многие сотрудники испытывали своеобразную нерешительность при общении с ним. И он с подчиненными вел себя сухо, не допуская никаких намеков на панибратство. Образ большого руководителя тешил его самолюбие, и он старался всячески соответствовать этому образу. Даже походка его стала более величественной и плавной, а в общении появилась некая пренебрежительность.
Его трудовой день был тщательно распланирован и состоял из двух частей. Первая предполагала встречи с руководителями правоохранительных органов: министром внутренних дел республики, председателем Комитета государственной безопасности и Верховного суда республики и другими чинами. От них он получал необходимую информацию о важнейших событиях в республике, об участниках этих событий, о мерах, которые планируется применить в отношении этих лиц.
Ермишкин знал практически все, что происходило в республике, и поэтому второй, не менее важной частью его работы было выбрать из большого объема информации самое главное и преподнести это первому лицу.
Как ни странно, это ему удавалось, и первый секретарь Обкома КПСС с первого дня понял, что не ошибся в назначении.
Сегодня утром у Ермишкина была встреча с министром внутренних дел республики. Ровно в назначенное им время в дверь постучали и вошел министр. Он коротко доложил о наиболее серьезных происшествиях, зарегистрированных за неделю в республике. Внимание Ермишкина привлекла информация о перестрелке в Кировском районе.