Казанскй треугольник
Шрифт:
— Чего надо? — услышал он голос из-за двери.
— У меня сильно болит нога, вы не дадите мне что-нибудь, анальгин например? — попросил Максим.
— Может, тебе еще и бабу в камеру привести? — ответил голос и противно засмеялся собственной шутке.
«Может, врач специально неправильно наложил мне повязку, чтобы нога постоянно мучила, — думал Максим. — И милиция будет уверена, что я не смогу сбежать».
Первым из их камеры на допрос вызвали Алексея. Из камеры его вывел старший сержант, и сокамерник отсутствовал часа два.
Когда он вернулся, сразу принялся рассказывать, как его кололи оперативники, но он ничего не сказал.
«Врет, — решил Максим. — Не похоже, чтобы его два часа кололи, а он остался не только спокойным, но даже веселым. Чудес не бывает».
Следующим вывели Наиля. Алексей тут же подсел к Максиму и начал плести истории, как угонял машины. Максим лениво поинтересовался, какие машины тот угонял, как вскрывал двери и отключал сигнализацию. Алексей почувствовал заинтересованность Максима и радостно продолжил. Он заливал о своих подвигах более часа, но на вопрос, как отключал сигнализацию, так и не смог вразумительно ответить.
Чувствуя, что засыпается, Алексей сразу ввел в рассказ новое лицо. Оказывается, эту работу осуществлял его подельник, а он сам лишь угонял уже открытые машины.
Алексей неосмотрительно близко нагнулся к Максиму, и тот уловил явный запах копченой колбасы и чеснока.
— Интересно, Леша, кто же из оперативников тебя угощал копченой колбасой? Насколько я знаю, их кабинеты — не магазины. А главное, за что они тебя кормили? Может, за то, что стучишь? А может, страшно подумать, за то, что трахают тебя?
Алексей отскочил, как ошпаренный.
— Меня еще вчера насторожило твое предложение о маляве, — начал Максим, — но я как-то не придал этому особого значения. Но сегодня — колбаса, чесночок! Ты явно, заигрался!
— Ты что, Максим! Подумай, кому ты делаешь предъяву! Обоснуй или я тебя, пидара, замочу прямо в камере, — крикнул Алексей. — Ты еще зоны не видел, не знаешь порядков, а все туда, в обвинители. Если я прокричу, тебя ведь на ремешки порежут.
Неожиданно лязгнула дверь, и в камеру ввели Наиля.
Мы сидели в кабинете со Станиславом и обсуждали ситуацию. Руководство МВД требовало результата по раскрытию преступления, и нам приходилось пахать сутками, придумывая оперативные комбинации, которые могли бы подтвердить причастность Маркова к разбою. Очная ставка с водителем контейнеровоза положительных результатов не принесла. Водитель не опознал в нем преступника.
Мы знали, что очная ставка не даст результата, и всячески препятствовали ее проведению, но следствие было неумолимо и, несмотря на наши протесты, провело его.
— Ну, теперь вы видите, что я не виноват ни в каком разбое, — произнес Максим. — Я сразу понял, что вам главное повесить на кого-нибудь это преступление, вот вы мне и стали его вешать. Представьте, как я рад, что он меня не опознал. Я сидел и думал, уговорите вы его или нет. Видно, не уговорили!
Марков сидел на стуле и нагло улыбался, глядя на нас. Агент, внедренный Балаганиным в разработку Максима, был срочно выведен из операции в связи с его расшифровкой. Нам ничего не оставалось, как признать Маркова дерзким и опасным преступником. Вот и сейчас мы рассуждали с Балаганиным о его аналитическом уме. Этот парень, ранее не судимый и ни разу не привлекавшийся к административной ответственности, совершенно спокойно расшифровал группу наружного наблюдения, а теперь и агента в камере.
— Нет, Станислав, Маркова просто так не расколешь! — подытожил я. — Необходимы другие комбинации, новые люди, притом авторитетные, про которых он слышал или знает. Только эти люди в состоянии его расколоть. Бомжи здесь не ходят.
Балаганин вышел из кабинета, а я, в который уже раз, начал листать протокол обыска в квартире Маркова.
«Неужели мы ошиблись и сейчас зря тратим время на этого Максима? — думал я. — И обыск его квартиры нам ничего не дал. Если бы он повел себя более лояльно в момент задержания, то его вообще пришлось бы отпустить. Вот и оперативная установка, сделанная сотрудниками по месту проживания Марковых, была настолько положительной, что по ней можно было награждать, а не сажать».
Марков, как утверждали все его соседи, был воспитанным молодым человеком, всегда вежлив в отношении соседей. За все время его ни разу не видели в нетрезвом состоянии. Соседи считали, что он работает в каком-то кооперативе и зарабатывает неплохие деньги, так как совсем недавно их семья приобрела в свое пользование автомашину. После смерти отца парень стал более замкнутым, и в последнее время их квартиру практически никто не посещал.
Я отложил протокол обыска и вышел на улицу. Стоял теплый летний день. В парке «Черное озеро» играли дети, на скамейках сидели взрослые. Я взглянул на часы, было время обеденного перерыва. Постояв под солнышком еще пару минут, я направился в столовую.
После обеда я прошел в кабинет руководителя службы наружного наблюдения.
— Привет, — поздоровался я, — не отрываю от дел?
— Все нормально. Что тебя привело? — спросил меня начальник отдела.
Я ему коротко рассказал о своих проблемах и поинтересовался розыском Фазлеева Алмаза.
— Порадовать тебя ничем не могу. Мы держим адрес, но домой он не приходит. Я думаю, что он уехал из города. А что ему мешает — денег море, живи, где хочешь!
Попрощавшись, я вышел и направился к себе.
Через минуту позвонил Стас и предложил мне встретиться с агентом, которого поднял Юрий Зимин.
Я вошел в кабинет и увидел парня, сидевшего за столом и что-то старательно писавшего.
Увидев меня, он перестал писать и вопросительно взглянул на Юрия.
— Не переживай! Это мой начальник, — успокоил его Юрий.
— Расскажи-ка мне, Наиль, о Маркове, — попросил я. — Как он ведет себя в камере, что рассказывает о преступлениях, о своих друзьях. Вообще, все о Маркове.
Парень сказал, что Марков очень умный и внимательный человек. Он больше предпочитает слушать, чем говорить. У него не голова, а компьютер! Считает себя попавшим в милицию в результате провокации. Рассказывает о том, что, испугавшись, он разбил несколько милицейских машин и готов за это ответить. Уверен, что его с кем-то путают, потому что «наверху» его постоянно грузят каким-то разбоем. Недавно прошла очная ставка, и потерпевший его не опознал. Он очень переживал, что оперативники уговорят потерпевшего, и тот просто покажет на него.