Казенный дом
Шрифт:
Андрей стоял со свечой в руке и чувствовал за спиной сплоченных одной бедой своих товарищей. Весь личный состав РУОПа в молчании заполнил храм. Андрей облегченно вздохнул когда из врат вышли священнослужители и родственники отвели от гроба стонущую мать Сергея. Ее полный горя голос, вскрики и стенания воспринимались сотрудниками как строгий укор — куда ж вы смотрели, как не уберегли?
В эти скорбные часы группа руоповцев продолжала работать. В переулке, неподалеку от храма, заметили подозрительную машину с тремя молодцами. Никифоров доложил Гусарову. Хмурый Андрей покинул отпевание для проверки. Документы у задержанных были в порядке и на стрелявших они не похожи. Отпустили. Профессионально посматривали по сторонам и когда тронулись длинной колонной машин на кладбище. Там, среди могил, генерал Сергеев сказал те правильные слова, которые так тяжело выполнять в жизни:
—... И в память о Сергее Марченко, я прошу, нет, я приказываю стрелять первыми при малейшей угрозе вашей жизни.
Такие бы приказы да подкрепить законом, да ввести раньше на год другой, может быть, и остался бы в живых товарищ. Вечная память!
— Да разве мало было взрывов в Петербурге? Тоже мне, нашли причину!
— А я говорю — чеченцы. Больше некому. Бизнесмены тут не живут.
А народу! Со всего микрорайона сбежались. Взрыв далеко был слышен. «Скорые», пожарные, милицейские машины. Народ оттеснили, оцепление поставили.
— Дожили. В мирное время дома рушатся.
— Давно дожили. На Просвещения еще в каком году точно так же целый подъезд разнесло? Лет семь прошло!
— И на Литейном.
— И в Озерках.
В самой середине дома от седьмого до первого этажа рухнули фасадные панели, обнажив квартиры. Холодильники, плиты, кровати, всяческий скарб сполз вниз, образовав громадную гору вещей, мусора и обломков.
— Хоть бы людей не убило.
Издалека видели, как чье-то тело положили на носилки и увезли.
Лето. Время отпусков и дач. Многие во время взрыва были на работе или в отъезде за городом. В этом подъезде были, в основном, однокомнатные квартиры. Может быть, поэтому не много людей пострадало? Одиночки домаменьше сидят.
Да, сначала об этом уникальном, в некотором смысле, доме. Внешне ничего особенного. Обыкновенная панельная многоэтажка. Но подобных все-таки не было в Санкт-Петербурге. А может быть, даже во всей стране. А если в стране, то и на всей планете. Ордера на жилье в нем были выданы исключительно ментам. А уже через месяц из ментов в доме остались считанные единицы! Большинство совершили обмен даже не въезжая в дом! Причина? Не потому, что дом плохой или местность зараженная или там, аура не такая чистая. Причина, казалось бы, невероятная — менты не хотели видеть друг друга после работы!
— Я не дурак жить там, где за тобой глаз да глаз. С кем пришел, сколько выпил, какую зарплату получил...
— Какой-то дурак в нашем подъезде сказал жене, что нам пайковые заплатили.
— Скотина! Теперь все бабы узнают. Нет, надо съезжать отсюда.
— Не убий, не укради, одним словом, а то сосед узнает и доложит по инстанции.
— Ну. Я уже объявления повесил. Буду менять.
— А я подожду, когда все наши отсюда выедут.
— Я как-то об этом не подумал.
— Уезжай, Витя, уезжай, не обращай внимания на мои слова.
Где же еще решают жилищные проблемы так, как в России, то есть в бывшем СССР? Строили молодежно-жилищные кооперативы, строили дома горняков и колхозников, дома Кировского завода и «Ленинца». Каждое сильное предприятие всаживало деньги в жилье для своих рабочих. Целые армии приезжих наемных трудяг, бесправных и послушных, вкалывали за крохотную зарплату в надежде когда нибудь получить свои квадратные метры жилья. В Москве и в Петербурге и в любом крупном городе. Десятилетиями органы внутренних дел пополнялись извне. Редкие горожане изъявляли желание надевать форму мышиного цвета и патрулировать на улицах. Для приезжих самой заветной мечтой была собственная квартира. Общаги, общаги, общаги. Сколько их в ГУВД? Двенадцать, двадцать?
О, что за буйное время наступает в подразделениях, когда проносится слух, будто на днях начнется распределение квартир, выделенных городом для милиции. Некоторые перестают спать. Проспишь момент и будешь долго каяться в общежитской клетушке или старой комнатке в перенаселенной коммуналке, где сварливые соседи да на всех один унитаз и одна ванна, превратившаяся из белой в коричневую.
Нуждающиеся в жилье ищут влиятельных покровителей, достают вопросами свое руководство, ревниво следят за действиями конкурентов.
— Я в городской очереди с семидесятого года.
— Ну и что? У нас на четверых девять метров, без ванной и горячей воды, вот так.
Спорят кому хуже живется на Руси.
— У нас тоже водогрей. И еще сосед туберкулезник в квартире.
— Пускай дают жилье твоему туберкулезнику на его работе. Унас вообще шизик живет.
— Наш туберкулезник не работает. А шизик на вас всех плохо влияет.
Квартирный вопрос искалечил немало судеб. Алена, пилившая Гусарова по поводу квадратных метров, поставила ультиматум: или покупай жилье, или получай от любимого государства. Способ ее не касается, но она здесь живет последний год, в этой халупе.
— Ах, не на что купить? Не платят, как следует, денег — уходи работать в более доходное место. Чего ты привязался к ментуре?
— В бандиты, что ли, идти?
— А хоть и в бандиты. Вон как они своих баб содержат! Когда ты пропал на три месяца в очень странной командировке, нам стали деньги присылать не такие, как у тебя зарплата. Я думала, ты переквалифицировался. А как вернулся, опять на одном окладе.
— Может, мне в Чечню опять уехать?
— Хоть куда поезжай, а жить надо по человечески. Мне и одеться надо, и в гости хочется, и у себя гостей принять. А где?
— Что я могу еще поделать? Таких, как я, — целая армия. Все так живут и еще хуже. Я зарабатываю больше многих коллег. Начальник, как никак. Не представляю что говорят другие жены своим мужикам, когда те приносят денег меньше меня.
— Ты мужчина, тебе и думать.
— Откуда такое барство? Папа, мама — обычные люди, а у тебя запросы, будто родом из Калифорнии.
— Ты мне одно скажи: будет у нас нормальное жилье когда-нибудь?
— Откуда я знаю? Буду стараться не упустить любой шанс. Обещают на работе. Дом, говорят, какой-то строят.