Каждая мертвая мечта
Шрифт:
— Кха-дар, как поступим?
Йанне сжимал кулаки и уже в третий раз за несколько последних минут со значением глянул на снующих вокруг шатра вооруженных людей.
Ох. Сколько же звучало бессильного гнева в этом вопросе. И сколько глупого, злого нетерпения. Впрочем, показательным было уже то, что задавал эти вопросы Йанне-Птичник. Их обычно спокойный, флегматичный и невозмутимый Йанне.
Но ведь именно он, как бы не единственный из чаардана, не только слышал, но и видел, что происходит за холмом.
А если в его голове загуляли такие глупые идеи,
Радужки юноши то и дело меняли цвет с серых на желтые и оранжевые. Он пользовался своим талантом Птичника вовсю — чтобы следить сверху глазами множества птиц за событиями внизу. Тех птиц, что уже начали собираться над полем боя.
Стервятники знали, что скоро начнется пир.
Когда же иной раз его глаза становились естественного цвета, карими, он начинал мучить Ласкольника. Но вопросы его выражали чувства всего их отряда.
Кха-дар? Делаем что-нибудь. Действуем. Оглушим стражников, захватим лошадей и уходим отсюда. Наши сражаются. Поможем им, кха-дар.
Словно бы несколько лишних сабель, пусть даже вместе с талантами такого командира, как Генно Ласкольник, да горсть запретных умений могли иметь хоть какое-то значение для этой битвы.
Они сидели в самой большой палатке, готовые к бою. Панцири, шлемы, оружие под рукой. Нияр поигрывал кинжалом, Кошкодур вынул саблю и оглаживал ее оселком. Все смотрели на Птичника, ставшего их глазами.
Кайлеан только раз попыталась отправить туда Бердефа. Это было ошибкой. Поле битвы, видимое с глазами призрака собаки, оказалось хаосом, наполненным смертью, болью, блуждающими потерянными душами и дикими потоками Силы, используемой коноверинскими чародеями. Кайлеан даже не могла понять, кто сражается. Лучше было удерживать Бердефа поближе к себе — на тот случай, если бы пришлось действовать.
Потому что, чтоб их всех демоны взяли, они сделают свой ход. Потому что они — чаардан Ласкольника.
Йанне кашлянул, прикрыл глаза.
— Их отбили, кха-дар, — произнес он то, о чем они и так все догадывались, поскольку шум за холмом стих, сменился ритмичным, победным криком коноверинской пехоты. — Снова.
— И отобьют еще много раз, парень. Они не выманят коноверинцев с их позиции.
Генно Ласкольник стоял — единственный из них, — опираясь на столб шатра. Во всей его фигуре, в том, как он сжимал губы, было заметно, что он напряжен не меньше других. Но сдерживал остальных, поскольку, как говаривал, командиру часто приходится быть уздой для своих людей.
— Но, кха-дар, может…
Йанне не закончил, просто снова мотнул головой в сторону выхода из шатра, где как раз проходили ленивым шагом два стражника. Этот их шаг, эта ленивая уверенность в себе только подтверждали то, что прекрасно знали остальные. Армия Белого Коноверина побеждала в битве.
— Нет, Йанне. Мы отсюда и шагу не ступим. Ждем, понятно?
Лея внезапно шевельнулась.
— Чего именно? Пока их поубивают?
Ласкольник с явственной злостью глянул на нее.
— Что, девушка, ты тоже? Сегодня, похоже, все хотят командовать. Мы сидим в центре коноверинского лагеря, не знаем, где проходит вторая и третья линия стражи, не знаем местности вокруг. Чего вы ожидаете? Что я пошлю вас на героическую смерть?
— Но…
— Никаких «но». Думайте. Проклятие, мне казалось, что я не брал в чаардан дураков. Как это выглядит сверху, Йанне?
— Эти жопы стоят, а наши истекают кровью перед их позицией, кха-дар. Кавалерия на левом фланге, похоже, ждет случая для контратаки.
— Именно. Я был удивлен, что Деана д’Кллеан сразу выставила в бой свои лучшие отряды, вместо того чтобы сперва переполовинить наемников, но она мудра. Умела и осторожна. Знала, что наемные отряды не настолько дисциплинированы и что могут поддаться иллюзии отступления повстанцев, могут кинуться преследовать их — и сломают строй. — Ласкольник перевел взгляд на Птичника. — Потому что наши, Йанне, не разбиты; они отступают по приказу. Одновременно вдоль всей линии противника, на сотнях ярдов. Ты смотришь — и не видишь, птичья твоя башка. Пока что армия Кахеля-сав-Кирху держит дисциплину. И я знаю, он уже понял, что ему не удастся спровоцировать коноверинцев на контратаку. А ты помнишь поле битвы под Помве? И ночную резню гегхийцев? Сав-Кирху — прекрасный командир. Он не станет непрестанно лупить головой в стену. Верьте ему. Наверняка у него есть какой-то план, чтобы переломить ход событий.
Кошкодур кашлянул.
— Ты веришь в это, кха-дар?
— Мне приходится, Сарден. Потому что, если я не прав, это значит, что никогда я еще так сильно не ошибался в человеке.
— Вы и правда хотите пойти?
Черное лицо Уваре Льва не выражало ничего. Он только некоторое время молча смотрел на работающих мужчин и женщин. С того времени, как армия повстанцев заняла позиции, в ее тылу кипело движение, словно в улье. Корчевали лес, вырезали и обрубали крупные стволы, а кусты и молодые деревца складывали в огромные кучи.
— Хотим, — ответил он наконец.
Кровавый Кахелле избегал взгляда воина Уавари Нахс. Чуть ли не впервые с того времени, как они встретились.
— Это может оказаться самоубийственным делом.
На этот раз на губах великана появилось подобие улыбки.
— Да все это восстание именно таково. Вы должны были отправиться с нами на запад. Мы бы приняли вас как братьев.
— Это слишком долгий путь домой, дружище.
— Ты уже это говорил, Кахелле. Ты же знаешь, откуда взялись те пять сотен, которые пошли с вами? Это те, кто потерял тут самое ценное: жен, детей, друзей. У них не осталось ничего, кроме мести. Не удалось с Помве, так хотя бы здесь отплатим им за все.
— А ты?
Лицо вождя Уавари Нахс окаменело.
— А ты никогда не спрашивал? У меня были жена и сын — но теперь их нет. Вот и все. А я пришел сюда, потому что моим людям нужен вождь. Вот я и буду их вождем.
— Прости.
— Ничего страшного. Когда вы начнете?
— Хочу сперва сдвинуть с места их кавалерию. Пусть подготовят почву.
— А потом начинаем.
— Потом начинаем.
— Госпожа. Доклад с поля битвы.
Деана глянула на посланника: мальчишку лет четырнадцати, который в ахире Буйволов был одним из Телят. Стоял перед ней возбужденный, разрумянившийся, едва сдерживающий радость. Собственно, мог ничего не говорить.