Каждая мертвая мечта
Шрифт:
Альтсин знал, какие двери они укажут, еще до того, как собаки сдвинулись с места. И знал также, что это будут те, что заперты. И понимал, что находится за ними. Момент, когда на него сошли божественные «дары», дал ему такое знание.
— Метель, — прохрипел он. — Идет метель.
— Что?
Несколько солдат глянули на него удивленно, но рыжий офицер оказался неожиданно сообразителен.
— Откуда знаешь?
— Я использовал магию — и теперь знаю. Помните дорогу наверх? Нет, ни о чем не спрашивай, лейтенант… — Он хмыкнул и сплюнул слюной густой, словно корабельная смола. — Помните?
— Да. Мы ее обозначили.
— Хорошо. Я открою эту дверь, и ты сам убедишься, что я прав. А потом нам придется очень быстро отсюда уходить. Лучше всего — бегом. Теперь — отойди.
Вор подошел к стене, в которой находилась дверь, идентичная той, что он выломал минуту назад. Потому что эта комната — притвор… последняя перед главным логовом чудовища. Если стражникам нужна уверенность, что они сделали все, что в их силах, чтобы спасти товарищей, то лучших доказательств не найти. Он скривился в холодной усмешке и даже не пытался задумываться, чье это чувство.
На сей раз он даже не играл с ударами топором. Просто потянулся за Силой, переплавил ее в свет и огонь и толкнул на преграду.
Узкий, словно копье, поток раскаленной добела энергии вырвался между его рук и ударил в дверь, мгновенно пропалив ее навылет. Альтсин развел ладони, увеличивая ширину потока до фута, двух, трех, а дерево морщилось, распадалось в пыль, бичуемое адским жаром.
Воздух в комнате загустел и за несколько мгновений наполнился дымом — так что солдаты стали проталкиваться к выходу, кашлять, тереть глаза. Он не обращал на это внимания.
Хлопнул в ладоши, гася огонь, и развернулся, оказавшись лицом к лицу с командиром Шестой. Твердый сукин сын.
— Ты ведь говорил, что не умеешь колдовать свет.
— А ты полагаешь, что это был свет? — Альтсин махнул рукой, переплавляя Силу в поток воздуха, и остатки двери вместе с косяком полетели в темноту.
И упали вниз. Как минимум с десятка футов.
— Пойдем, лейтенант, покажу тебе твою метель.
Офицер приблизился и оперся о край дыры, молчал несколько долгих мгновений, а потом выругался. Тихо и бессильно.
Они находились на краю большой ямы, собственно, пещеры, пробуренной во внутренностях живого корабля. Длиной и шириной она была ярдов в сто. Световое копье, прожегшее дверь, полетело дальше, воспламеняя все на своем пути, а потому на противоположной стене теперь пылали некие странные конструкции, а один из больших, словно столетняя ель, столпов, поддерживающих потолок, разгорался ясным огнем. Потому они видели все отчетливо: гигантские дуги ребер корабля, воду между ними, какие-то шарообразные конструкции диаметром в несколько ярдов, прицепленные к стенам. Именно они и горели теперь на противоположном конце ямы, а десятки созданий убегали оттуда, издавая сверлящий писк.
Эти конструкции, по крайней мере, объясняли, куда подевались ткани и гобелены со стен. А еще — Альтсин чуть выглянул и присмотрелся к висящему в паре десятков футов шару — кожи, содранные с пойманных членов экипажа.
Часть солдат вернулась в комнату, но никто не отзывался. Потому что не было смысла тратить слова. Жутких шаров, которые не охватило пламя, было как минимум двадцать, и из каждого уже выливался поток тварей. Сколько их могло быть? Несколько сотен? Тысяча? Это не имело значения, поскольку даже части стаи, которая клубилась теперь внизу, хватило бы с лихвой, чтобы прикончить Шестую. Если эти твари забрали их товарищей сюда, то понадобился бы полк тяжелой пехоты, чтобы очистить эту пещеру.
Вор перегнулся сильнее. К двери, которую он прожег, вел подъем в виде кучи мусора. Он поджег ее и быстро отступил от волны жара.
— Это даст нам некоторое время. Убегаем.
Лейтенант даже не двинулся с места.
— Сожги остальное.
— Что?
— Подожги остальное, чародей. Сожги все.
На лице офицера были написаны бессилие и чистый гнев. Вор понимал это, но не собирался выполнять его приказы.
— Я не стану разводить сильный огонь в брюхе корабля. Даже если это черное дерево плохо горит. Ты не знаешь, что значит пожар на корабле, солдат. Если хочешь остаться — оставайся, но время у нас кончается.
Рыжий лейтенант тряхнул головой, словно просыпаясь от дурного сна.
— Хорошо. Возвращаемся. И бегом. Берф, ты ведешь. Нур, идешь последним и, если удастся, блокируешь двери. Желудь, ты со мной. И лучше, чтобы в случае чего у тебя нашлось под рукой какое-то колдовство. Выдвигаемся!
Они побежали трусцой в сторону выхода, а за ними, сквозь треск огня, неслись писки орды — все громче и яростней.
Они закончили эвакуацию. Последние солдаты взобрались на надстройку, потом втянули веревки и выставили охрану. Видение сотен тварей, вылезающих из-под палубы и бросающихся на штурм их позиций, привело к тому, что нынче ночью никто не сомкнул глаз.
— Господин лейтенант.
Велергорф подошел к офицеру медленно, двигаясь неторопливо, словно боясь, что любой его внезапный жест вызовет взрыв. Кеннет заметил уже, что все ходят рядом с офицером как вокруг протухшего яйца.
— Говори.
Десятник снял шлем, почесал голову, вздохнул. Наконец набрал в грудь воздуха и быстро произнес:
— Вы не могли их спасти.
— Знаю. — Лейтенант сжал кулаки. — Но это не имеет значения. Я ими командовал, и это моя вина.
— Вы не можете обвинять себя за каждую смерть, потому что…
— Я не виню себя, Вархенн. Такова уж доля солдата: мы порой гибнем. Но одно дело — пасть в битве или в пути, а совсем другое… вот так. Ты не видел того… того гнезда под палубой. А этот проклятый чародей не захотел его выжечь. Просто отказался.
— Он из морского города. Знает корабли лучше нас. Может, он и прав насчет огня.
Оба взглянули в сторону носилок, где Желудь склонялся над Борехедом и водил ладонями вдоль тела шамана, словно гладил невидимый кокон. После того, что он показал внизу, ни один из стражников не пытался ему помешать.