Каждая мертвая мечта
Шрифт:
А поскольку сучьи дети были сильными, то многих им удалось так стянуть на землю, после чего — заколоть, будто животных.
Люка в первом порыве бросился вперед, но сразу же отступил. Это был не его бой. С едва действующей рукой и с головокружением, что снова у него началось, он бы только мешал.
«Что я, чтоб меня, тут делаю? Отчего я всегда лезу туда, где во мне нет нужды?»
С тылов лагеря набежали роты повстанческой пехоты и кинулись на Буйволов, вызвав замешательство. Но коноверинцы отошли, оставив несколько десятков трупов в голове лагеря. Своих и защитников. А еще борта, почти полностью оголенные от пик.
Раздались крики, к передним фургонам полетели приказы и распоряжения вместе с чередой проклятий. Но не было слышно и слова паники или страха. Кор’бен Ольхевар появился между солдатами, с фургонов сразу же сняли большую часть сломанных бамбуковых пик, а на их месте расположили новые, столь же длинные и острые.
Люка тихонько засмеялся, увидав это, преисполненный гордости и злобной радости одновременно. Лагерь вез несколько тысяч таких пик. Еще восставшие могли залатать доски, вырванные из бортов, могли поставить колья перед фургонами или связать и использовать как переносные козлы против кавалерии. Вот она, меекханская смекалка и фургонщицкая сметка — в одном.
Не возьмете нас так уж просто, сукины вы дети!
Ну, давайте! Покажите, что у вас есть!
Они очистили поле, а лагерь двинулся дальше.
— Левой! Правой! Левой! Правой! Ровно!
Ему пришло в голову, что если он тут все равно ни для чего не пригодится, то стоит вернуться в лагерь и помочь в лазарете. Колесо наверняка будет ему благодарна.
Он даже остановился от этой мысли. Колесо.
Как он мог оставить ее без присмотра?
Он должен был вернуться.
— Атака идет за атакой, госпожа. Дым затянул весь наш правый фланг и доходит до центра, и ни баллисты, ни маги не могут толком нам помочь, потому что ничего не видно. — Молодой гонец стоял рядом с лошадью, вытянувшись, словно струна. — Аф’гемид Олювер передает, что если эти сраные чаротрахи нужны где-то еще, то можешь их, Госпожа Ока, забрать. Нам они сейчас ни к чему.
Деане даже не было нужды уточнять, такие ли слова использовал командир Буйволов. Она, стоя чуть ниже вершины холма, видела все поле битвы и могла себе представить, какие эмоции раздирали Коссе Олювера. Лагерь рабов, до которого оставалось почти полмили, полз вперед, и даже две новые атаки Буйволов лишь немного его замедлили.
На вершину пришли вести, что слоны готовы. Сейчас самое время ввести их в дело.
— Хорошо. Скажи ему, чтобы прислал дюжину наиболее уставших ко мне, остальные пусть остаются там. И пусть…
— Пожа-а-ар! Огонь в лагере! — Второй гонец появился внезапно, бежал пешком, без шлема и щита, зато с чистым безумием в глазах. — Госпожа, на нас напали с тылу! Уавари Нахс и пехота! Захватили запасные табуны, приторочили к их хвостам вязанки тростника и погнали на нас. А теперь идут и вырезают все на своем пути. Мой конь… моего коня…
Парень замолчал, казалось, что он вот-вот заплачет. А Деана почувствовала, словно у нее стало тяжело-тяжело на душе и одновременно выросли крылья. Так вот в чем был последний фокус Кровавого Кахелле. Чудесным образом нахальный и безумный. Но — последний. Теперь она уже знала, что запланировал вождь вражеской армии.
— Успокойся. — Она подняла ладонь и погрозила гонцу пальцем. — Сколько их?
— Т-т-тысячи, госпожа, тысячи. Мой конь, Бледный… Один из этих черных демонов отрубил ему голову. Одним ударом, госпожа. Туранх Омрое хотел их остановить, но они разбили его отряд, и каждый Котел теперь сражается сам за себя.
Омрое был высшим офицером Буйволов, командовал десятью резервными Котлами. Если он разбит, то рабов наверняка немало. Но в лагере Деана оставила достаточно войск, чтобы остановить эту атаку, даже если бунтовщики сожгут все до голой земли.
И вдруг до нее дошло, чего именно хотят добиться атакующие.
Милостивая Госпожа! Именно затем они и пустили животных с горящим тростником, привязанным к хвостам. Единственная вещь, которой слоны боятся всегда и везде, — это огонь. Лагерь слонов находится дальше всего от реки, но если рабы пробьются к нему…
Ум Деаны наполнило видение сотен паникующих серых гигантов, проламывающих загородки и нападающих сзади на коноверинскую армию, втаптывая ее в землю.
— Ты, — ткнула она в первого гонца. — Отправляйся к Вуару Сампоре. Пусть отошлет копейщиков и наемную кавалерию на помощь нашему лагерю. Немедленно. Нужно атаковать без промедления. А ты, парень, гони к нуавахам, пусть забирают слонов как можно дальше отсюда.
— Слушаюсь, госпожа! — рявкнули они в один голос.
До конца этой битвы было еще далеко.
Деана глянула на поле впереди, туда, где несколько десятков тысяч человек сейчас пытались зарезать друг друга. А потом посмотрела дальше на запад, за линию окопов рабов.
Впрочем, возможно, что и нет.
Далеко за линией врага в небо взлетали тысячи цветных точек, а за каждой тянулась длинная лента желтого или красного цвета.
Птицы.
Наконец-то они добрались.
В коноверинском лагере кипел бой. Со стороны реки ветер нес клубы дыма, были слышны вопли и лязг оружия. Отряд Буйволов, который отправился в ту сторону при первых звуках битвы, исчез, зато несколько наемнических рот, пошедшие следом, пробежали через некоторое время мимо шатра чаардана, разбитые и окровавленные.
И тогда они решили действовать.
Ласкольник только глянул на бегущих наемников и сказал:
— Дети, уходим. Тут сейчас будет такая мельница, что нас порубят в два счета если не одни, то другие, не спрашивая, кто мы и откуда.
Было очевидно: для местных солдат они выглядели слишком по-меекхански, а поскольку на шеях их не было следов от ошейников, то рабы наверняка примут их за банду наемников на службе у Госпожи Ока.
Они вышли из шатра и побежали в сторону, где находились их кони. Стражник, который охранял животных, даже рта не раскрыл, когда их восьмерка подошла и принялась оседлывать скакунов.