Каждые пятнадцать минут
Шрифт:
– Отлично, я так и знал.
– Еще трое в нашем классе делали диораму по «Джеймсу и Гигантскому персику», но только я использовала магические кристаллы.
– Ты умница. – Эрик опустился на колени и дотронулся до ее спортивного джемпера: – Эй, мне нравится эта клевая форма. Я слышал, ты сегодня собираешься поиграть в софтбол. Звучит здорово!
Улыбка моментально слетела с лица Ханны, она нахмурилась, но Эрик не хотел проецировать свои эмоции на девочку, поэтому попытался еще раз:
– Я слышал, вы купили даже бутсы! Бутсы – это прикольно.
– Нет.
Эрик подумал про себя, что на поле для хоккея Кейтлин чувствовала себя куда более уверенно, чем на поле семейной жизни.
– Мы ели мороженое, а потом мама купила мне еще собственную перчатку. Можешь попробовать ее надеть – в ней удобнее ловить мяч. – Ханна отбросила прядку волос со лба. – Еще купили держалки для очков, чтобы не свалились. Желтенькие, в цвет формы.
– Ух ты, все это звучит очень здорово! – Эрик отметил, что Кейтлин неплохо поработала: торговый центр, мороженое, покупки… – Похоже, ты готова к софтболу! И похоже, это будет весело, да?
– Нет. – Ханна взглянула на него исподлобья, снова отбросив челку со лба. Взгляд у нее был мрачный. Она так напоминала Эрику его самого – не внешне, потому что внешне она была гораздо более похожа на Кейтлин, такая же яркая и голубоглазая. Но то, как она себя вела – ее повадки, жесты, ее гештальт (он никак не мог отделаться от привычки использовать эти психиатрические термины и в обычной жизни) – это был он, Эрик, в чистом виде.
– Ну почему? Мне кажется, звучит здорово.
– Я совсем не умею играть. Это так трудно!
– Что же в этом трудного? – Эрик старался, чтобы его голос звучал ровно и спокойно, но сердце его разрывалось от сочувствия к ней.
– Это все… слишком трудно. – Ханна повела плечом, отводя глаза.
– Что именно? – Эрик понимал, что нужно помочь ей сейчас, немедленно, чтобы она не загоняла проблему внутрь. Он всегда старался использовать свой опыт в интересах Ханны, он был ее личным «папочкой-мозгоправом».
– Ты можешь ударить по мячу всего три раза. И если ты эти три раза не попадаешь по нему – ты садишься на скамейку.
– Ну так постарайся хорошо провести время, милая. Это же всего-навсего тренировка, просто чтобы посмотреть, понравится тебе или нет. Попробуй.
– Они будут надо мной смеяться. Они меня не любят, еще со школы. – Глаза Ханны наполнились слезами, а брови сложились грустным домиком: – Я плохо играю – слишком плохо для того, чтобы быть в команде. Никогда не попадаю по мячу, не умею его ловить. Я один раз поймала мяч – но тогда Сара Т. наскочила на меня, и я его уронила. Вдруг я и сейчас уроню мяч, и они все будут смеяться? Вдруг они будут издеваться надо мной?
Эрик слышал панические нотки в ее голосе и понимал, что она уверена – случится катастрофа. Симптомы повышенной тревожности были у Ханны с самого раннего возраста, она всегда стеснялась других детей в садике и вообще всего боялась: она боялась пчел, мух, темноты, ночных окон, даже бабочек. С возрастом она просто стала более скрытной и научилась прятать свои страхи от посторонних.
Эрик слегка коснулся ее плеча:
– Ты все-таки попробуй и постарайся получить удовольствие.
– Как?
– Просто скажи себе: это так здорово – побыть на природе. Как Джеймс с мисс Спайдер и гусеницей.
Ханна моргнула, на лице ее было сомнение.
– Мама говорит, я должна ходить туда летом, а потом можно бросить.
– Понятно. – Эрик постарался не выдать свои мысли. На самом деле Ханне было бы достаточно и одного вечера. – Твоя мама просто хочет, чтобы тебе было весело и ты провела время на воздухе – вот и все.
– Но я же даже правила не знаю!
– Ничего, выучишь.
– Мисс Пинто должна рассказать мне их в школе. – Ханна начала теребить волосы, протягивая их через большой и указательный палец, сложенные вместе. Эрик мог только надеяться, что это не признаки развивающейся трихотилломании – расстройства, при котором дети вырывают волосы на голове. В больнице у него было немало пациентов, страдающих этим расстройством: вот совсем недавно он лечил девочку-старшеклассницу, которая вырвала себе все брови и ресницы…
– Ханна, послушай меня. Тебе помогут понять правила. Никто не ждет, что ты сразу будешь их знать. Для этого и нужны тренировки. Чтобы учиться.
– Но все остальные там уже знают правила. – Ханна намотала волосы на палец. – Я одна их не знаю! Эмили – капитан, и она говорит, что я лузер.
– О, нет, милая, ты не лузер. – Эрик прижал ее к себе и поцеловал. – Эмили просто задира, а что мы с тобой знаем о задирах?
– Они просто пустышки.
– Абсолютно точно! – Эрик улыбнулся. – Они пустышки. Знаешь, кто они? Тупицы.
Ханна хихикнула, и тут оба они услышали, как по лестнице поднимается Кейтлин.
– Ханна, ты готова? – позвала Кейтлин, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно непринужденнее. – Не хотелось бы опаздывать.
– Мам, ты представляешь? – закричала в ответ Ханна, радостно улыбаясь. – Папа сказал, что Эмили тупица!
Кейтлин остановилась перед ними, поджав губы:
– Не надо говорить обидные слова, Ханна, Эмили хорошая девочка.
Эрик поднялся, опустил руку на голову Ханне, взъерошил ей волосы – кожа головы под его пальцами была такой теплой, такой шелковистой.
– Мне кажется, Эмили это заслужила – она обзывает Ханну.
– Ну, это не значит, что надо за ней повторять, – произнесла Кейтлин холодно и протянула Эрику свой айфон: – Эрик, возьми трубку. Дэниел на линии, и я думаю, тебе стоит с ним побеседовать.
– Отлично, спасибо, – Эрик взял телефон и большим пальцем нажал кнопку отбоя, а затем вернул ей телефон. – Вот. Скажи Дэниелу, что я был рад его слышать.
– Прекрасно. – Кейтлин бросила на него недовольный взгляд, но сдержалась, ведь рядом была Ханна.