Каждый твой взгляд
Шрифт:
Мартин растерянно замер.
— И что же я буду делать потом?
— Все, что захочешь. Твоя жизнь практически не изменится, ведь вы и сейчас живете раздельно. Будешь продолжать писать свои исторические труды, а я буду их издавать.
Эндрю прикусил губу.
— Это означает, что замуж за меня ты не выйдешь?
— Прости, не могу оставить лорда Гастингса, мы уже женаты.
— О! — неопределенно произнес он.
— Обещаешь отпустить миссис Мартин?
Эндрю грустно кивнул. Хелена встала из-за стола и поцеловала его в лоб.
— Жду от тебя третий
В поезд Хелена села в подавленном настроении. Даже не покидая Истон-Грейндж, можно было предвидеть, что мистера Мартина она не выберет, и все же встреча принесла глубокое разочарование: настоящий Эндрю оказался до обидного мельче того выдуманного образа, который жил в памяти.
Поезд набирал ход. Прошлое путешествие в Кент закончилось катастрофой: внезапное возвращение четырех лет жизни потрясло до глубины души. В этот раз ужасных открытий можно было не опасаться: память восстановилась почти полностью…
Так много разных голосов. Хелена узнала только Венецию и Фица. И все говорили о ней. Почему она до сих пор не проснулась? Наверное, прошло достаточно времени, чтобы сознание вернулось?
Значит, эти люди считали, что она лежит без сознания? Хелена попыталась дать им понять, что слышит и понимает все, что происходит вокруг. Однако, к собственному ужасу, не смогла пошевелить губами, приподнять веки или хотя бы двинуть пальцем: тело оказалось тюрьмой.
Голоса постепенно стихли. Больше никто ничего не говорил. Молчание невыносимо терзало: вдруг все забыли о ее существовании? Она кричала. Звала на помощь. Умоляла подойти. Все напрасно, точно так же можно было лежать на дне океана.
И вдруг послышался его восхитительный бархатный голос. «Никто не возражает, если я немного почитаю вслух?» — спросил он. Оказывается, один человек о ней все-таки помнил.
Он начал читать потрясающе интересное руководство по издательскому делу. Хелена любила книги: их внешний вид, их запах, их приятная тяжесть доставляли огромную радость. Она всегда с интересом рассматривала шрифт, с удовольствием проводила пальцем по тисненому названию на обложке и золотому обрезу страниц. С восторгом ловила едва слышный треск впервые раскрытого переплета. Если бы могла, непременно собрала бы в пузырек восхитительный аромат книг новых и старых, благоухание пергамента и кожи, смешанное с запахом свежей типографской краски.
Он читал и читал без конца. Глубокий голос удерживал, словно якорь: советы авторам книг, новости из свежих газет, «Приключения Алисы в Стране чудес» — все пошло в ход. А когда они оставались вдвоем, уговаривал проснуться; рассказывал, что любит и любил всегда, с первой встречи.
В его любовь она поверила так, как не верила ни во что в жизни, и начала изо всех сил тянуться навстречу ему и его волшебному голосу — прочь из невидимой тюрьмы. Она снова вернется в мир, встретится с ним и признается, что любит так же искренне и пылко.
Хелена
Впервые в жизни Хелена заплакала на людях — от счастья и благодарности. Тот человек, которого она любила прежде, не оправдал ожиданий. Но герой всей ее жизни снова и снова подтверждал свое бесконечное благородство.
Какое счастье, что она возвращается домой… к нему.
В последние двадцать минут из сундука не доносилось ни звука. Наверное, малышка уснула — подобное случалось уже не раз. Как правило, во сне ее можно было без труда перенести в кровать. Но если открыть крышку раньше времени, тяжкие последствия не заставят себя ждать.
Гастингс встал с пола и застыл в нерешительности.
— С Беатрис все в порядке?
Он окаменел от изумления. Хелена!
Медленно, очень медленно повернулся.
Она подошла ближе.
— Как видишь, я вернулась. И страшно сожалею обо всех нелепостях, которые успела наговорить. Прости: не хватило ума принять очевидную правду.
Он не смог произнести ни слова, но взгляд, должно быть, оказался более красноречивым. Серьезное лицо Хелены осветилось улыбкой, а глаза засияли, как пронизанные солнцем чистые воды озера Сахара.
От счастья закружилась голова.
— Леди! — неожиданно послышался радостный детский голосок, и крышка сундука поднялась.
— Да, я вернулась, — повторила Хелена и улыбнулась еще шире. — Не желаешь ли выйти?
Крышка снова захлопнулась.
— Сэр Хардшелл умер.
— О, какая жалость!
К Дэвиду наконец вернулся голос.
— Почему бы вам, леди Гастингс, не рассказать мисс Хиллсборо о кузенах сэра Хардшелла? Например, о мистере Стаутбэке и мисс Керпейс. Мы вполне можем пригласить кого-нибудь из них поселиться у нас, в его чудесном стеклянном доме.
— Да-да, конечно. Не сомневаюсь, что именно об этом он и мечтал. Сэру Хардшеллу было бы неприятно, если бы террариум пришел в запустение: уютные камни, мягкая земля, вкусная свежая вода в миске, сытные листья одуванчика и салата на обед. Разве можно бросить все это богатство на произвол судьбы? Без заботливого хозяина дом пропадет.
Эмоциональный монолог Хелены остался без ответа. Дэвид схватил любимую в охапку и жадно поцеловал. К счастью, от нее ответа долго ждать не пришлось: он последовал незамедлительно и с должной убедительностью.
Голос страсти заглушил и без того негромкий голосок из сундука. Хорошо, что Хелена отстранилась и переспросила:
— Что ты сказала, милая?
— Ванна.
— Она ужинала? — уточнила Хелена шепотом.
Дэвид кивнул. Жестом показал, что все-таки сумел засунуть в сундук чай и сандвичи, а потом мягко обратился к добровольной затворнице: