Казнен неопознанным… Повесть о Степане Халтурине
Шрифт:
У Степана глаза разбежались, когда он увидел высокие стеллажи, уставленные книгами.
— Вы вместе с Котлецовым учитесь? — спросил Красовский.
— Да-
— Очень приятно. Пожалуйста, посмотрите журналы и газеты. А книги, которые пожелаете прочесть, можете взять домой…
— Спасибо! Я пока тут… — смущенно сказал Степан.
— Вы не стесняйтесь. Ко мне приходит много молодых людей. По пятницам у нас бывают чтения вслух. Милости просим.
— Спасибо, Александр Александрович. А почему вон там, в углу книги лежат на полу?
—
— Если желаете, я вам любые полки сделаю. Могу и лаком покрыть, и отполировать. Я ведь столяр.
— Неужели? Это было бы кстати.
— Если можно, я в воскресенье приду и все сделаю.
— Прекрасно! Прекрасно, молодой человек. У меня и доски припасены, и гвозди, и клей. Приходите прямо с утра — я буду вас ждать. А сейчас занимайтесь — не буду мешать.
Степан, просматривая журналы, незаметно взглядывал на сидящих за столом и копающихся в книгах. Все это были молодые люди: гимназисты, реалисты, семинаристы. С краю стола, за «Нивой» сидели две девушки. «Наверное, из епархиального училища», — подумал Степан.
Он просмотрел почти все журналы и очень хотел, как другие, подойти к полкам с книгами, но не решался: боялся — выберет не то, что надо.
Когда все стали расходиться, он, мягко ступая, подошел к хозяину, сидевшему в другой комнате, за письменным столом.
— Большое спасибо вам, Александр Александрович, прямо душу отвел, посидев в вашей библиотеке, Так я в воскресенье с утра, если можно.
— Да, да, я буду вас ждать. А почему же почитать ничего не взяли?
— Не знаю… не умею выбирать.
Александр Александрович достал из стола аккуратно переплетенную небольшую книжку.
— Не читали? Это Решетников. «Подлиповцы».
— Нет, не читал.
— Возьмите. Очень хорошая книжка. Тут описывается жизнь крестьян-пермяков, наших соседей. Описывается очень правдиво.
— Спасибо. Непременно прочитаю. Большое спасибо!..
«Подлиповцев» Степан читал, когда дома не было Николая. Хотел рассказать другу хотя бы об одной интересной книге.
В субботу он сходил к дяде Васе, который со своей артелью работал на отделке трактира, и выпросил у него инструмент. В воскресенье же, как и обещал, явился к Красовскому.
— Пришли? Отлично! А я и место для вас подготовил. Пожалуйста, проходите.
Степан поставил у двери ящик с инструментом, разделся и протянул Красовскому книгу.
— Душевное вам спасибо, Александр Александрович.
— Прочли? Ну как?
— Ох, и наревелся я над этой книгой! Сущая правда описана. Я этаких нищих сысоек видывал.
— Вы, молодые люди, должны учиться и думать над тем, как переустроить жизнь.
— Мы бы рады…
— По пятницам у меня собирается кружок самообразования. Вы непременно приходите.
— Спасибо, Александр Александрович. Приду… А где же мне можно располагаться?
— У нас есть свободная комната за кухней. Там тепло, и мешать вам не будут. Пойдемте посмотрим.
Степан взял ящик с инструментами и направился вслед за хозяином.
Комната оказалась подходящей. И главное — в ней стоял старый кухонный стол, который можно было использовать как верстак. Туда уже были принесены доски, приготовленные еще летом.
— Все хорошо, — сказал Степан. — Пойдемте взглянем, где и какие делать полки.
Хозяин указал простенок и дал приблизительный. чертеж с основными замерами.
Степан, достав желтый складной аршин, тщательно проверил размеры и улыбнулся.
— Все понятно, Александр Александрович, сделаю в лучшем виде.
Степан работал с упоением. Ему было лестно сознавать, что на полках, которые он сделает, выстроятся ряды книг. Их бережно возьмут и будут читать те самые молодые люди, что сидели тогда в читальном зале.
Может быть, и он сам станет выбирать лучшие из книг, которые разместятся на полках…
Степан работал в одной рубашке, закатав рукава. Шаркающие звуки рубанка радовали и веселили его. В руках гуляла молодая сила, и работа была ему всласть.
Александр Александрович несколько раз заглядывал, любовался, но не решался прервать похожее на глухариное токование самозабвенное пение рубанка.
Только когда начало темнеть, он снова заглянул в комнату, пропахшую смоляным духом, и пригласил Степана обедать.
За столом, крытым накрахмаленной скатертью, расселись домашние и гости. Степан оказался девятым, он стесненно умостился с краю. И хотя все держались просто и говорили дружески, Степан чувствовал себя неловко и старался есть одной рукой, пряча другую под стол. Степана не обременяли вопросами, очевидно, хозяин предупредил, что он простой деревенский парень, и просил не смущать его.
Степан постепенно освоился и стал прислушиваться к разговору. Худощавый человек в пенсне, в вицмундире с золотыми пуговицами, говорил назидательно:
— У нас в гимназии, господа, на днях была облава. По приказанию инспектора всех гимназистов отправили на молебствие, а в это время неизвестные личности произвели обыск в классах — искали прокламации и запрещенные книжки.
— И что же — нашли? — испуганно спросила хозяйка — миловидная немолодая дама с высокой прической.
— Разумеется, нет! — поднял палец учитель. — Но этот случай глубоко возмутил педагогов и стал известен гимназистам. В коридоре на стене они нарисовали жандарма, который роется в парте.
— Как же реагировал директор?
— Он собрал совет и призвал, чтоб мы энергичнее боролись с нигилизмом.
— А что гимназисты, действительно читают запрещенные книги? — спросил хозяин.
— Если считать запрещенными книги Писарева, Добролюбова, Некрасова, то — да, читают, — поднял снова палец учитель. — И, очевидно, берут эти книги у вас, дорогой Александр Александрович.
Хозяин лукаво улыбнулся в бородку. Степан несколько раз повторил про себя имена Писарева и Добролюбова, чтобы запомнить.