Кеес Адмирал Тюльпанов
Шрифт:
– Они со дня на день приедут, – сказала Эглантина. – А сейчас пойдёмте ко мне… Кеес, ты Караколя не видел? Куда-то он пропал, искала его по всему Лейдену.
Я поперхнулся и побоялся сказать про Караколя. А Лис стал громко напевать какую-то песню. Вообще он сразу напыжился и стал важным. Наверное, не хотел ударить лицом в грязь перед Эглантиной.
Толком не объясню, как прошёл день. Всё точно в тумане. Эглантина привела нас к себе домой, кормила вкусными штуками, даже пирожками-олеболлен, которых не удалось поесть в Лейдене. Смотрел
Снилось мне разное, но один сон хорошо запомнил. Как будто разбила мать тарелочку из дельфтского фаянса, которая висела у нас на стене. Взяла одну половинку и ушла. А я кричу: «Мама, мама!» А мама ушла в темноту. Поднял я вторую половинку и тоже пошёл в темноту. А потом стало светлее. Смотрю – прямо передо мной рай. Боженька стоит и всех пропускает. Меня задержал, а я показал ему половину тарелки. Вынул боженька вторую, приложил к моей, увидел, что сходится, и пропустил. Прошёл я ворота, а там опять темнота, Я снова кричу: «Мама, мама!»
Тут Лис меня разбудил.
– Чего ты, – говорит, – кричишь, спать не даешь. А за окном уже утро. Проспали мы чуть ли не сутки. Я подошёл к окну.
Рядом с домом блестит вода – какой-то большой канал. А напротив высокая церковь с густыми деревьями. Небо чуть-чуть желтоватое, весь воздух поэтому как густое молоко.
Почему-то мне стало жалко себя. Вспомнил маму, отца, и захотелось плакать. Так иногда после сна бывает. Лис объяснил потом, что ночью кровь остывает, и сердце делается слабым, как у девочки.
Эглантииа кормила нас бараниной с бобами и показала из окна длинный сероватый дом. Оказалось, это монастырь святой Агаты, и там живёт принц Оранский по прозвищу Молчаливый. Окно его кабинета смотрело через канал в нашу сторону. Как только оно распахнется, значит, принц уже в Дельфте и можно нести письмо.
Потом Эглантина ушла, а мы решили погулять по городу. На белой стене в кухне висело много тарелочек, а одна просто лежала в углу на скамейке, разбитая, точно такая, какую я видел во сне. Снова у меня в груди что-то пискнуло. Взял я один осколок и положил в карман.
Дельфт показался мне похожим на Хаарлем, где жил дядя Гейберт, – такой же чистый и маленький. Каналы здесь прямее, чем наши, а гавань побольше. Много всяких кораблей под разноцветными флагами. Лис всё высматривал, нет ли у моряков трухи для продления жизни, но купить-то её всё равно было не на что.
Подкатил к одному бородатому в шляпе по самые уши.
– Эй, – говорит, – любезный, нет ли у тебя кой-чего чудного из заморской страны, от чего дыхалка горит?
Бородатый даже не посмотрел, вылезает из лодки на берег, сопит.
– Спрашиваю: корешок такой не привозил, который в нос бьёт и глаз мутит?
Бородатый только пихнул Лиса и бормотнул:
– Брысь! Кишки на деревьях развешу.
Я отскочил, как мячик. Лис – за мной.
– Чего ты? – говорит.
А я отвечаю:
– Да это Железный Зуб.
Дали мы стрекача. В переулке отдышались, пошли спокойнее.
– Слушай, – говорит Лис, – он же тебя в лицо не знает. Видел-то ночью, да вымазанного сажей.
И то правда.
– Ты знаешь, Лис, – говорю, – ведь он сюда принца убить приехал.
– А как же, конечно.
– А если Молчаливого убьют, мы ведь не победим.
– Ты думаешь, принцы побеждают? – говорит Лис – Чепушня.
– А тебе-то вообще всё равно, – отвечаю я. – Ты в Аренландии вообще забыл, что такое победа.
Лис немножко обиделся. Потом говорит:
– Я-то во всяком случае не испугался. Видели мы этих Железных Зубьев!
Потом остановился и хлопнул себя по лбу.
– Ты ведь его душу купил! Или врал?..
Я ответил, что не врал нисколечко, и даже расписку показал.
– Да мы на него дунем, он упадет, – говорит Лис. – Селезёнку пощупаем, мозги наизнанку вывернем. Хочешь, всё разузнаю, что надо?
Я, конечно, согласился, только где теперь его взять. Не будет он торчать в гавани.
– Найдём, – говорит Лис. – Будь он хоть оловянный, хоть деревянный, а на можжевеловую водочку все падкие. Поэтому как раз вертаемся в гавань, чуял я там можжевеловый дух.
И Лис потащил меня обратно. Тут же узнал про все кабачки и трактиры. Галопом мы обскакали «Красный щит», «Черепаху», «Жёлтую муху», и, точно, у последнего трактира чуть было не врезались в Железного Зуба. Он вышел навеселе и, покачиваясь, двинулся в город.
Долго мы толкались по улицам, потом Железный Зуб свернул и стукнул в дверь кирпичного красного домика. Ему открыли, а мы прошли мимо, будто прогуливались.
– Запомнил улицу, адмирал? А ну-ка за мной в кильватер!
Мы понеслись в сторону монастыря святой Агаты, к дому Бейсов. Эглантина ещё не вернулась, впустила нас служанка.
Из дома мы выбирались уже через окно со стороны сада. Теперь Лис был вовсе не Лис. Он завернулся в плащ Эглантины, а на голову приспособил белый чепец. Лис превратился в скромную монашенку и весь маскарад затеял потому, что, по его словам, любил «провернуть дело красиво».
У красного домика Лис постучал, а я спрятался за дерево напротив, но всё хорошо видел.
Дверь открыл Железный Зуб. Он разинул пасть, зевнул и спросил:
– Кого?
Не поднимая головы, Лис ткнул пальцем в Железного Зуба.
Тот удивился.
– Меня? Ты что, девка… Может, послал кто?
Лис кивнул головой.
– Кто послал?
Лис показал пальцем в небо. Сначала Железный Зуб не понял. Потом просто позеленел. Даже мне из-за дерева было видно. Он затрепыхался в дверях. Стал расшаркиваться, дергать себя за бороду и просто не знал, что делать.