Кендермор
Шрифт:
Финес нахмурился. Было странно, что комната, которую столетиями навещали вороватые кендеры, все еще сохранила былое великолепие. Финес сунул факел в канделябр на стене и оглянулся вокруг.
Открыв рот, человек уставился на огромный деревянный стол, испещренный непонятными знаками, который стоял у стены справа от входа. За ним просматривался обитый кожей стул, высокая спинка которого увенчивалась деревянной драконьей головой. На стопке писчей бумаги хозяин оставил перо и склянку с высохшими чернилами, рядом на столе валялись очки и опрокинутая бутылка из-под вина, все под слоем вековой пыли.
Он с восхищением смотрел на примостившиеся по периметру комнаты тома в кожаном переплете. Их тоже тронула пыль, но и только. Мужчина неистово щурился, пытаясь разглядеть названия на корешках книг, пока не нашел одну, заслуживающую, на его взгляд, внимания — "Лечебные травы". Он стянул ее с полки и незаметно сунул за пазуху.
Дамарис с Транспрингером сновали туда-сюда в поисках потайных ящиков, в которых (они надеялись) могли быть спрятаны драгоценные камни и другие не менее интересные вещицы.
Неожиданно Транспрингер поднял вверх указательный палец.
— Что-то в этой комнате мне сразу показалось знакомым, и теперь я вспомнил. Она выглядит точь-в-точь как на картинке со второй половины карты, которую я отдал Тассельхоффу!
Из-за стола, довольно жмурясь, выглянула Дамарис.
— Я тут отыскала какой-то переключатель!
Финес насторожился. Но не успел он сформулировать вопрос, как услышал громкий щелчок.
Тотчас же комната заполнилась мутным фиолетовым туманом, исчерченным изумрудно-зелеными полосами. Туман погасил оба факела: и в руках у Транспрингера, и на стене. Но комната не погрузилась во тьму; туман будто светился изнутри.
— Что ты наделала, Дамарис? — зарычал Финес, прячась за стол.
— Не знаю, — вздрогнула она. Даже в тумане он видел ее глаза, огромные и круглые, как две оловянные тарелки. — Но, по-моему, это забавно.
По ту сторону облака поднялся свирепый ветер, в два счета развеяв туман, и оставил за собой пылающий след, который прожег большую квадратную дыру в каменной стене. В глубине бесформенного туннеля продолжали клубиться фиолетовые и зеленые облака.
Ужас овладел Финесом. Он не мог двинуться, мог только крикнуть:
— Стойте! Не ходите туда!
Конечно же, будучи кендерами, Транспрингер и Дамарис, и не думали останавливаться.
— Мы собираемся испытать на себе колдовство! — это были их последние слова перед тем, как оба исчезли в тумане.
Несмотря на то, что ноги человека буквально примерзли к полу, мозг его лихорадочно соображал. Он видел два выхода из ситуации. Он мог вернуться назад и встретиться лицом к лицу с очень страшным, очень разъяренным огром, которому, похоже, не очень нравились люди, как, впрочем, и кендеры.
Второй вариант предполагал прыгнуть в туман вслед за Транспрингером и Дамарис; если уж речь зашла о вопросе жизни и смерти, здесь кендеры отличаются необыкновенной везучестью. Сцепив зубы, Финес приказал своим ногам обойти стол. Набрав в легкие побольше воздуха, мужчина швырнул себя в холодное клубящееся марево.
ГЛАВА 18
"Дорогой Флинт", — с удовольствием выводя каждую букву, начал Тассельхофф. Приостановившись, он оценивающе изучил написанное. Кендер чрезвычайно гордился своим почерком. Не зная, что писать дальше, Тас задумчиво разрисовывал кончиком одолженного пера подбородок. Ему никогда еще не приходилось писать "такихдлинныхписем", как сказал Лигг, когда по просьбе Таса принес перо, чернила и пергамент.
Вудроу и Винни вповалку спали в тени, отбрасываемой колоннами в дальней части комнаты. На дворе было утро, но они еще не вполне отошли от вечернего пиршества, включавшего вкуснейшее маринованное мясо, цыплят гриль, свеже отваренную репу, хлебный пудинг и настоящий домашний эль. Конечно же, Вудроу упился вусмерть, наконец-то приняв близко к сердцу совет Гизеллы: "Отпусти себя на волю, Вудроу!" Однажды молодой человек сознался, что в жизни не пил больше глотка эля за родительским столом, а этого было слишком мало, чтобы его уложить. Руки у Вудроу изогнулись под странным углом, левая щека прижималась к холодному полу, а светлые волосы то и дело взмывали вверх и снова падали на лицо, как будто голова юноши тоже двигалась в такт храпу.
Тассельхофф уткнулся локтями в соломенный матрас и попробовал настукивать незатейливый ритм, используя в качестве барабана один из камней стены. За исключением шлепанья его башмаков по кладке, разгоряченного храпа Вудроу и глубокого дыхания Винни, комната оставалась молчаливой.
Тас немного пожевал кончик пера, а затем вновь коснулся пергамента.
"Не просто длинное — вечное".
Он мотнул головой, прогоняя ненужные мысли, и принялся выцарапывать слова. Решил, что они получаются слишком мрачными. Тассельхофф скомкал бумагу и зашвырнул ее в центр комнаты.
Он достал следующий лист, быстренько набросал приветствие и продолжил: "Ты мой самый лучший друг, я так скучаю по тебе!"
Кендер снова покачал головой, да так резво, что хохолок его заметался по плечам. Слишком сентиментально. Грубоватому старому гному это уж точно не придется по вкусу. Тас снова скомкал бумажку и отправил ее в полет.
"Слишком сложно писать письма Флинту" — решил Тас. Нужно было немного подумать над письмом гному, прежде чем брать в руки перо.
После того, как был выброшен еще один лист, кендер с беспокойством заметил, что в его распоряжении осталось всего три листика.
"Дорогой Танис", — начал он по новой. Кендер хорошо знал, что Танис всегда поймет его, что бы он ему не говорил.
"Мы с Вудроу (ты его встречал, помнишь? Он работает на Гизеллу Хорнслагер, ту рыжую гномиху, которая собралась затащить меня обратно в Кендермор. Он умеет говорить с животными, знает практически все о лодках и не кричит на меня, как это любит делать Флинт)……"
Тас приостановился, потом аккуратно зачеркнул замечание про крик на тот случай, если в момент чтения гном будет подсматривать из-за плеча полуэльфа. Он живо представил их у камина в таверне "Последний Приют": заливаясь слезами, друзья поднимают кружки и оплакивают его смерть…