Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь
Шрифт:
Соединить все эти достаточно разнородные, хотя и не противостоящие друг другу тенденции было, разумеется, делом нелегким. Но Бульвер и здесь имел перед собой неплохой образец. В одном из отступлений, столь характерных для его романов, он как-то писал, что особое достоинство "Истории Тома Джонса, найденыша" в том, что автор его сумел в конце собрать вместе всех разбросанных по его страницам персонажей. Роман большой дороги уже до Бульвера обрел достаточную цельность, и автору "Кенелма Чиллингли" не приходилось прокладывать новых путей, тем более, что в романе, озаглавленном "Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь", не так-то уж много приключений. Роман большой дороги вынужден был потесниться, чтобы оставить место для всего остального. Прежде всего для "взглядов на жизнь".
Они у Кенелма не остаются одинаковыми на протяжении нескольких лет, описанных в романе. Он начинает как провозвестник «новых» (читай: буржуазных) идей. В своей речи перед арендаторами отца, в своих спорах с бродячим менестрелем он выступает как типичный утилитарист — представитель того направления в этике, которое считает пользу основой нравственности и критерием человеческих поступков. В Англии XIX века это философское течение, созданное Иеремией Бентамом (1748–1832), получило широкое признание, и Бульвер, высмеивая (а в чем-то и окарикатуривая) его, включался в споры, очень важные для состояния современной ему мысли. Задача Бульвера показать, в какой мере эти взгляды противоречат тому, что просветители называли "человеческой природой". Кенелм всегда остается хорошим, некорыстным человеком, и жизнь, возраст, житейские ситуации, в коих он ведет себя согласно своему характеру, а не взглядам, побуждают его в конце концов переменить последние. Отныне он представитель той доброй старой патриархальной торийской традиции, за которую всегда стоял его отец, "лучший из людей". Не последнюю роль в этом духовном перерождении героя играет и романтическая любовная история, развертывающаяся на последних страницах книги. Разве любовь подчинена законам пользы?
А. К. Виноградов в предисловии к изданию 1932 года назвал Кенелма Чиллингли "неприкаянным молодым человеком". Слова эти найдены очень точно. Кенелм из тех, кто словно бы рожден искать смысл жизни. А он — Бульверу ли было этого не знать! — слишком непрост, чтобы хоть в чем-то открыться неискушенному взгляду. И Кенелм каким-то внутренним чутьем это понимает. Потому-то он и пускается в путь. Но подлинное знание приходит к нему не как к стороннему наблюдателю. И даже не как к помощнику в чужих бедах и недоразумениях. Знание надо выстрадать. И если раньше герой сторонился активной деятельности и презирал политику, то теперь, по мнению Бульвера, ему самое время принять в ней участие. Как Кенелм, сохранивший всю свою непосредственность и честность, впишется в крут прожженных политиканов, не без знания дела изображенных Бульвером на страницах романа, другой вопрос. Но Бульвер оставляет его открытым. Роман на этом кончается.
Здесь нет никакой случайности. Нарисовать портрет Кенелма преуспевающего парламентария значило бы грубо нарушить художественную правду. Для этой роли больше подходит другой персонаж романа — Гордон Чиллингли — человек напористый и осторожный, циничный и обходительный, обдумывающий каждый свой шаг. Внимательный читатель заметит, что Бульвер хотя этот персонаж изображен без всяких прикрас — очень к нему снисходителен. Автор никак не хочет, чтобы Гордона просто сочли плохим человеком. Но в этой снисходительности немало подспудного критицизма, притом далеко выходящего за пределы данного конкретного образа. Гордон Чиллингли всего лишь следует законам политической жизни, сложившимся в английской парламентской практике. Его ли в этом винить или систему?
Английский парламент не раз оказывался объектом жестокой критики. Диккенс ненавидел парламент дореформенный и не изменил своего отношения к парламенту послереформенному. Бернард Шоу высмеивал английский парламентаризм при каждом удобном случае. Но свидетельство Бульвер-Литтона имеет особое значение. Он сидел в парламенте в отличие от Диккенса не на репортерской скамье, а на скамье депутатов — сначала слева, потом справа, и он не делает ни для кого секретом, что парламент, который он так хорошо знает «изнутри», — не более чем орудие в руках правящих классов, защитник всего, что идет на пользу верхушке общества. Конечно, здесь тоже немало ссор, но все это дела семейные…
В этих эпизодах романа Бульвер-художник побеждает Бульвера-политика.
Но все же объявить "Кенелма Чиллингли" политическим романом было бы заметным преувеличением. При всей разнородности его художественных тенденций преобладающую роль в его структуре играет все-таки роман воспитания. Разумеется, в подобном произведении важную функцию приобретает образ главного героя. Стернианская традиция имела здесь для Бульвера не последнее значение — ведь именно Стерн настаивал на сложности человеческих характеров и неоднозначности человеческих поступков. И Бульверу очень хотелось в данном случае пойти по стопам этого классика предшествующего столетия. Признаемся, что человеческие характеры не слишком удавались Бульверу. Герои «Пелэма», "Юджина Эрама" тяготели к тому, чтобы стать законченным воплощением добродетелей или пороков. В тех случаях, когда Бульвер пытался этого избежать, характеры чаще всего получались бледные, невыразительные. По отношению к Кенелму Чиллингли этого сказать нельзя. В его образе есть сразу и определенность и пластичность, его видишь и чувствуешь, и загадкой для читателя он оказывается лишь в той степени, в какой является загадкой для самого себя. Это и придает внутреннюю динамику роману, не слишком напряженному по сюжету, а порою и несколько рыхлому. Но это общий недостаток произведений Бульвера. В целом же, прочитав "Кенелма Чиллингли", нетрудно получить общее представление о творчестве Бульвера-романиста. Неполное, конечно, но ведь в распоряжении нашего читателя находятся и другие его романы. И, думается, ознакомившись с ними, читатель согласится с мнением В. Г. Белинского: "Бульвер — писатель не гениальный, но с талантом".
Ю. И. Кагарлицкий
Примечания [229]
В конце 1872 года Э. Бульвер-Литтон завершил свой последний роман "Кенелм Чиллингли". Автор еще успел прочесть корректуру последнего тома. Но увидеть свою книгу вышедшей из печати ему уже не пришлось: 18 января 1873 года Бульвер-Литтон умер.
В Англии у современников Бульвера-Литтона его творчество пользовалось любовью, и неудивительно, что на долю "Кенелма Чиллингли" выпал большой успех.
229
В издании Блэквуда текст романа был разбит на три тома.
Популярность Бульвера-Литтона в России не уступала его популярности на родине. Можно лишь поражаться той быстроте, с какой появились у нас первые переводы этого романа. Известная во второй половине XIX века издательница и писательница E. H. Ахматова, выпускавшая в Петербурге в течение ряда лет серию "Собрание иностранных романов, повестей и рассказов в переводах на русский язык", уже в 1873 году опубликовала в этой серии русский перевод "Кенелма Чиллингли", вероятно, выполненный, как переводы многих книг, ею самой. Почти одновременно с этим изданием в Москве появляется в качестве литературного приложения к журналу "Русский вестник" другой перевод «Кенелма», законченный печатанием в начале 1874 года.
В последующие годы интерес к Бульверу-Литтону в России ослабевает, и в начале XX века его знают преимущественно как автора исторических романов "Последние дни Помпеи" и «Риэнци» да еще помнят, вероятно благодаря Пушкину, как автора «Пелэма».
Новый интерес к "Кенелму Чиллингли" возбудил А. М. Горький, который видел в герое этого романа человека, в высшей степени симптоматичного для своей эпохи. Горький включает «Кенелма» в проспект задуманной им серии романов "История молодого человека XIX столетия" и в письме к писателю А. К. Виноградову (от 1 сентября 1930 г.) называет его героя наряду с Сорелем и некоторыми другими в числе наиболее характерных литературных портретов молодого человека прошлого столетия. В горьковской серии роман вышел в 1932 году, в том же переводе, изданном Ахматовой.
Этот же перевод под редакцией Горфинкеля, вновь прошедший редактуру Л. М. Завьяловой, представлен в настоящем издании.
Стр. 7. Королевское общество (точнее: Лондонское королевское общество содействия естествознанию) — одна из наиболее старых научных организаций Англии (существует с 1660 г.).
Общество антикваров — общество, содействовавшее изучению английской старины (создано в 1572 г.).
Стр. 11. "…о его каледонском папаше." — Каледония — старинное название Шотландии.