Кент
Шрифт:
Со временем я привыкла к тому, что мама не интересовалась никем из своих детей, погруженная в себя и жалеющая лишь свою ушедшую молодость.
Было больно, когда моя единственная опора в этой жизни — мой брат, тоже сломался, сбежав…
Но даже тогда я не плакала, понимая, что я не могу остановиться, иначе мы пропадем.
Мне казалось, что ничто в этой жизни уже не способно сломить меня.
Думала, что ночной кошмар с парнями и сегодняшний день стараниями Бродяги, не отразился на мне, но, кажется, даже у меня где-то внутри был предел, который перекрыло.
Было слишком
Эти эмоции плавили меня изнутри, не в силах найти выход…да, прав был Себ в том, что я сгорала.
— Расскажи мне, что случилось, лапушка….вчера на тебе не было этого. Это было сегодня ночью?
Я снова закивала, поражаясь тому, что не думала о том, что это происшествие может так меня подкосить. Ведь те уроды по сути не успели сделать ничего…но, видимо, все-таки неслабо напугали.
— …я с работы шла, — пыталась я успокоиться, вытирая свои крокодильи слезы, но не отлипая от Себа, в чьих объятьях было так спокойно и уютно, слыша, что мой голос все-равно предательски дрожал, готовый сорваться на рев в любую секунду снова, — вышла через черный выход, и как-то даже не подумала, что там может быть опасно…до последнего не верила, пока те парни не придавили меня к стене…
Видимо, я совершенно не знала даже собственной нервной системы, думая, что она у меня тверже стали, а вышло, что я была словно розовое облако из сахарной ваты.
Стоило вспомнить о том, как из темноты ко мне шагали те трое, как тело задрожало, и голос упал куда-то под коленку, обнимать сердце и рыдать рядом с ним, потому что в груди оно уже не билось.
Стройное тело Себа напряглось и окаменело, когда мужчина выдохнул надо мной еле слышно:
— Сколько их было?…
— Трое….еще этот ваш Бродяга…
Руки, сжимающие меня стали кольцом, которое сжалось, причиняя боль и заставляя испуганно замолчать, когда Себ проговорил голосом, который стал вдруг низким и даже как-то осип:
— …он навредил тебе?!
Я быстро шмыгнула носом, понимая, какую двусмысленную фразу только что выдала, тут же быстро замотав головой:
— Нет-нет. Он спас. Не знаю, что он там им сломал, но больше те уроды не возвращались…
— Ох, девочка, — Себ выдохнул тяжело и отрывисто, прижимая меня к себе сильнее, и я слышала, как колотилось его сердце в груди, растерянно моргая мокрыми ресницами, и стараясь не разрыдаться снова оттого, что кто-то обо мне переживал и даже по-своему пытался заботиться, что было так непривычно.
— Себ, они не навредили мне…ну, в том смысле, о котором ты думаешь. Не успели.
— И больше никто не навредит, лапушка. Люк забирает меня после работы, и мы будем сами отвозить тебя домой. Правда тебе придется ждать меня пару часов, но это время ты можешь отсыпаться здесь. Я оборудовал эту комнату для себя, потому что часто просто нет смысла идти домой. Проще поспать немного здесь и снова возвращаться к работе.
— Люк еще не ревнует тебя к работе? — улыбнулась я, с облегчением понимая, что теперь эта тема не вызывает во мне такого отвращения, как раньше. Я не знала никого больше, но как можно было ненавидеть и сторониться Себа, я теперь просто не понимала, особенно, когда услышала
— Он отличный парень. Я уверен, что вы понравитесь друг другу, когда познакомитесь!
Какое-то время мы просто сидели молча, продолжая обниматься и прислушиваясь к тому, как наши дыхания выравниваются и становятся нормальными.
Себ продолжал гладить меня по спине, не обращая внимания на то, что я испортила его идеально выглаженную рубашку, оставив в области груди мокрое пятно, вдруг улыбнувшись:
— Завтра вся выпивка для Бродяги будет за мой счет.
— Обойдется! — фыркнула я, снова слыша мягкий и приятный смех над собой.
— Почему ты так категорична, лапушка?
— …поить еще этого маньяка…
— Этот маньяк спас тебя, девочка. Бродяга странный, я согласен. Немного высокомерный, слегка заносчивый, драчун…зато какой харизматичный! Но он не плохой человек.
Я лишь пождала губы, быстро заморгав, чтобы снова перед глазами не стоял этот обнаженный маньяк, который трахал свою подружку с явным знанием дела, глядя при этом на меня так, что даже сейчас по телу забегали мурашки.
– ..и как его еще не уволили? — недовольно пробубнила я, смирившись с тем, что сегодня он так и будет стоять перед моими глазами с этой его ухмылочкой, жутким взглядом, пробирающим до самых костей, и резкостью в каждом движении, если только он не пил, растекаясь на своем стуле.
— За что?
— Ну, разве танцорам можно драться?
Себ помолчал какое-то время, словно пытаясь уловить нить нашего разговора, проговорив, наконец, медленно и так, словно убеждая в этом сам себя:
— Так танцоры и не дерутся. По крайней мере, при мне такого еще никогда не случалось.
— Сам же говоришь, что ваш распрекрасный Бродяга только этим и занимается!
Себ замолчал снова зашевелившись и вдруг его плечи и торс буквально затряслись от безудержного смеха, когда мужчина даже запрокинул голову, веселясь от души, пока я недоуменно улыбалась, завороженная его очарованием, но совершенно не понимая причин этого веселья.
— Ты думаешь, что Бродяга танцор?
На мой утвердительный кивок, Себ издал стон вперемешку с хохотом, покачав головой:
— Боже, лапушка, ты только что озвучила мои самые смелые эротические фантазии воистину! Чтобы Бродяга, да еще и на пилоне! Ты просто лишила меня сна на эту неделю!..
Пока Себ хохотал, вздыхал и качал головой, я терялась в догадках, кем же тогда мог быть этот маньяк.
— Теперь даже спросить боюсь, кем же он здесь работает, — пробормотала я, когда Себ потянулся ко мне, вытирая ладонями мои мокрые от недавних слез щеки и поправляя волосы.
То, что он здесь именно работает сомнений не возникало — иначе, как бы он мог так спокойно находиться в раздевалке закрытого заведения и быть сегодня днем в зале, пока бар был закрыт для простых посетителей? Я уж скромно молчу про то, что сегодня творилось в кабинете большого босса…человек с улицы, едва ли мог себе позволить такое.
— Он боец, лапушка.
Я несколько раз сосредоточенно моргнула, пытаясь утрясти это слово в своем сломанном сознании.
— Что-то вроде охраны?