Кентавр на распутье
Шрифт:
– Может, отдохнешь? – спросил я, дождавшись паузы. – Не то сбегутся все здешние козлы.
Девчуха не откликнулась, будто вообще не слышала. Не отрываясь, она глядела в дальний угол между стеной и полом, заслоненный от меня скачущим пламенем. Пожав плечами, я машинально проследил за ее взглядом. И наконец понял, отчего весь ор.
Наверно, это была все-таки крыса, но такая, что у любого мужика сдали бы нервы. Особенно если его подвесить вот так же: нагишом и не слишком высоко. Размером с хорошего пса, вздыбленная щетина напоминает колючки дикобраза, а зубастая пасть смахивает на акулью – и впрямь «собачка дьявола»! Выходит, слухи про исполинских крыс, упорно циркулирующие в Океане, имели весомое обоснование. Этак пуда на три-четыре.
Я еще изумленно разглядывал первую крысу, когда меня атаковала вторая – сиганула прямо с потолка, будто держалась на присосках. И кто смог бы разглядеть ее в густой тени да еще высоко над головой?
Мне повезло, что я не цепенею при опасности. И что не утратил бдительность, когда вокруг все казалось спокойным. Мгновенно я скакнул назад, едва не навернувшись обратно в шахту, и дважды выпалил из игломета, уже наставленного на падающую тушу. Тут же на меня бросилась первая крыса, не тратя время на огибание костра, – с гулом пронизала огонь. И уж ее встретила «гюрза», плюнув прямо в ощеренную пасть. А когда такая машинка бьет в упор, это останавливает. Во всяком случае, гарантирует недолет.
И третья тварь, будто запущенная катапультой, метнулась на меня сбоку, оглушая ультравизгом – еще похлеще, чем у девчухи. Ее встретил сразу из двух стволов. Ну, кто еще хочет Буратинова тела? На всех хватит патронов!
Вдоль стены шмыгнула четвертая крыса и тут же растворилась в тени, сгинув прежде, чем я успел выстрелить. Можно было б принять ее за мираж, если бы не три щетинистые туши, разбросанные по пещере. Причем одна еще вполне могла очнуться – яд-то скорее всего не смертельный.
Вот так и охотятся они: на живца. Умные бестии. Или дрессированные. Потому, верно, и не трогали девчуху – до поры. Дожидались обеда посытнее, из двух блюд. На первое – жилистого, но мясистого «козла», на второе – худосочную, зато нежнотелую «овечку».
– А вот шиш вам! – проворчал я негромко. – Невкусные мы, ясно?
И тут вновь ощутил на себе взгляд. Оглядевшись внимательней, заметил против креста «глазок». Еще один, нацеленный уже на меня, – в дальнем верхнем углу. Стали проступать и другие детальки. К примеру, на камнях, ограждавших костер, выложили набор жутковатых инструментов, некоторые из которых даже погрузили лезвиями в огонь. Значит, такова здесь расплата за испорченность? Как говаривали раньше: «Девочка, хочешь сниматься в кино?» Вот только фильм этот окончится вместе с жизнью.
Ощерясь, я саданул по камерам из «гюрзы», с двух пуль разнеся их вдрызг. К дьяволу! Если меня разглядели, поздно скрываться. А если нет, хуже не станет.
Обойдя пещеру по кругу, я наконец поменял стволы на клинок и, разрубив веревки, снял несостоявшуюся мученицу с креста. Покачавшись из стороны в сторону, девчуха все ж утвердилась на расставленных ногах.
– Как зовут? – спросил я. – Слышишь, нет?
– А? – сипло откликнулась она.
Все-таки голос у нее сел – теперь, когда пропал раздражитель. Вот так же заканчиваются силы на самом финише. А что творится сейчас наверху? Стремиться-то уже некуда. Или как раз отсюда и начнется главная забава?
– Зовут как?
– Гибби.
Ага, и у этих в ходу кликухи – растет смена! В самом деле похожа на гиббона: сутулая, тощая. Хотя милашка. Ее бы в хорошие руки…
– А взаправду?
– Мальва. – И тут же поправилась: – Мальвина.
Она хоть знает, что мальва – это цветок такой, довольно яркий? Тоже ведь смахивает на кличку. А вот с Мальвиной у нее мало общего. Ни красивого платья с оборками, ни нарядных туфель, ни пышного банта в волосах. И кукольной округлости форм не видать. Пока что у девчухи не скопилось мясца даже на тазе, а руки с бедрышками скорее подошли бы Буратино.
Кстати, как тут насчет «золотого ключика»? На лифте-то за нами вряд ли приедут. А если приедут, то не для поздравлений. Замечательно: так долго я пробивался сюда, столько препятствий одолел!.. Дело за малым – выбраться. С этим балластом за плечами и сейчас, когда на меня спустят все сторожевые своры. Не проще ли прикончить сразу – себя и ее? Или лучше помучиться? «Цыпленок тоже хочет жить» – такой, понимаешь, казус.
А ведь она меня не узнала! Еще бы: охотницы, даже юные, обращают больше внимания на упаковку – прочее идет в дополнение. Интересно, за какого «козла» она принимает меня теперь? За наему-дуболома, у которого вместо мозгов прицельное устройство? Что ж, убийцы у таких тоже в цене: работа денежная, престижная.
Конечно, вернуться тем же путем, что попал сюда, не стоит и пробовать. Не привязывать же эту худышку себе за спину, точно японского младенца. Хотя… кто знает. Ремни для такой транспортировки у меня найдутся. Но зрелище будет аховое! Когда пониже колен болтаются чужие ступни, к тому ж голые и плохо ухоженные…
– Идти-то сможешь?
– А то! – Для подтверждения Мальва шагнула – с такой грацией, будто до этого сутки просидела на колу. То ли связки потянула на здешней распорке, то ли с крохой успела порезвиться пара-другая ухарей, устраивая «прописку». В обоих случаях для Мальвы это лишь телесная травма – ее счастье.
Еще раз обойдя комнату, я отыскал-таки (правда, не под холстом) тайную дверцу, не сразу, но поддавшуюся на мои уговоры. За ней открылся узкий коридор, больше похожий на полость в стене, неосвещенный, затхлый, уводивший бог знает куда. Его нутро мне не глянулось: что-то тут царапало глаз. Откуда-то доносились смутные шорохи, мерзкое шкрябанье. И пахло противоестественно. А по стенам налипла ненавистная паутина, вдобавок подозрительно крупноячеистая. И что за паучки ее сплели?
Но выбирать не из чего.
– Ну, чего ждешь? – оглянулся на голышку. – Пора уносить ноги, пока не вырвали!.. Впрочем, решай сама, – прибавил после паузы. – И кстати, откуда проникают сюда крыски?
Это подействовало. Мальва сорвалась с места и вразвалку заспешила к спасительной дверце. Нельзя сказать, что я очень сему обрадовался. И в первый раз, и ныне вытаскивал ее больше по обязанности, чем от щедрости души, – уж себя-то я знаю. Но незавершенных дел тоже не люблю. Если уж забрался в такую даль… глубь… будет жаль, если все усилия пойдут насмарку.