Кентерберийские рассказы
Шрифт:
Пошли, господь, и нам таких мужей,
А то еще покорней и свежей
И яростней в супружеской постели.
Еще, господь, того бы мы хотели,
Чтоб нам супругов наших пережить
И с новыми пятью-шестью пожить.
Коль муж строптив, неласков и сердит,
Ему господь пусть пек укоротит
За то, что он жену не почитает;
Ну, а скупца, что денежки считает,
Жалеет дома пенса на расход,
Того пускай чума иль черт возьмет.
Пролог
Достойный сборщик наш, почтенный бра?,
Всегда унизить пристава бы рад,
Но до сих пор из страха иль приличья
Ни слова не сказал; свое обличье
Пристойное он важно сохранял.
Теперь же он ткачихе так сказал:
«Пошли вам боже радость и утеху,
Сударыня. Не только нам потеху
Доставили, затронули вопрос
Преважный вы, который бы принес
Нам пользу всем, найди он разрешенье.
Но раз уж все мы ищем развлеченья,
То предоставим это богослову,
Я ж приберег для случая такого, -
Коль соизволите вы, господа, -
Про пристава церковного суда
Историю, а знаете вы сами:
Что доброго быть может с приставами?
И хоть ничьих я не хотел ушей
Тем оскорблять, но лишь прелюбодей,
Ведомый приставом для наказанья,
Вот приставу достойная компанья».
Ему хозяин: «Вас учить не стану,
Что вашему не подобают сану
Слова такие. Вам ли задирать?
Рассказ вы свой изг-ольте начинать».
А пристав буркнул: «Пусть монахи брешут,
Что им угодно, в свой черед утешу
Я кармелита так, что он поймет,
Какая честь и воздаянье ждет
Всех хвастунов монахов после смерти.
Уж я его пройму, вы мне поверьте».
Ему хозяин: «Будет вам бубнить,
Не прерывайте вы рассказа нить».
Рассказ Кармелита
Здесь начинается рассказ Кармелита
Так, слушайте, что расскажу вам, други:
Викарий некий жил в моей округе.
Он строгостью своею был известен -
Даров не брал, не поддавался лести,
Сжег на своем веку колдуний много,
Карал развратников и своден строго,
Судил священников и их подружек,
Опустошителей церковных кружек,
Обета нарушителей и клятвы:
Коль осквернили чем-нибудь обряд вы,
Коль вы не выполнили завещанья, -
Епитимьей карал он в наказанье.
Гроза ростовщиков и святокупцев,
Бескровных, но мерзейших душегубцев, -
Всего он строже был к прелюбодею,
И в этом укорять его не смею,
Того, кто добродетель нарушал,
Всего суровей пеней он карал.
Кто не платил налога с поля, с гари,
Тот скоро узнавал, как
Кто в церкви был на приношенья скуп,
На тех всегда точил викарий зуб.
На них он вел с десяток черных списков,
Чтоб посохом их уловлял епископ. [195]
Но мог и сам он налагать взысканье–
Для этого имел на содержанье
195
Проповедники поясняли своей пастве, что крюк на рукоятке епископского посоха предназначен для того, чтобы тянуть грешников на путь истины, а острие – чтобы расправляться с ослушниками.
Он пристава, лихого молодца:
По всей стране такого хитреца
Вам не сыскать со сворою ищеек.
Виновных он тащил из всех лазеек.
Он с них изрядный получал доход.
Иной ему заткнет подачкой рот,
Иной ему невинного укажет.
Не видывал я человека гаже.
Но все-таки о нем я расскажу -
За приставами я всегда слежу.
Они же тронуть пальцем нас не смеют,
Зане над нами власти не имеют.
Вмешался пристав: «А еще, мой друг,
Мы не имеем права трогать шлюх».
На то хозяин: «Ты черед свой знай!
Рассказывает он, ты не мешай.
Вы ж приставов, отец мой, не щадите
И на его гримасы не глядите».
И продолжал рассказ свой кармелит:
На воре шапка, вижу я, горит.
Так вот, у пристава того на службе
Все сводни были и ему по дружбе
Своих клиентов помогали стричь.
Как соколы заклеванную дичь
Охотнику несут за кров и пищу,
Они ему развратника отыщут,
Он обдерет его, а сам патрон
Не знает часто, как плутует он.
Тянул он в суд разинь и простаков,
Что рады были горстью медяков
Иль выпивкой в таверне откупиться.
За стерлинг он готов был удавиться
И, как Иуда, в кошелек особый
Ссыпал все золото, а скверной пробы
Истертые монеты, барахло
Домашнее его патрону шло
В уплату штрафов или десятины.
Так жил, в своих пороках триединый,
Равно презренный пристав, сводник, вор.
К знакомой шлюхе он ходил во двор,
А та шепнет ему, что, мол, сэр Хью
Забыл у ней свой посох и скуфью,
А что сэр Ральф запачкал, мол, сутану
(Всех пакостей перечислять не стану).
Тут пристав их схватить грозится разом.
Размахивает папским он приказом,
Всегда все тем же, и волочит в суд,
Где их возьмут да вмиг и обстригут,
Когда ж руна лишалися бараны,
Он речью льстивой заживлял их раны:
«Не бойтесь, друг, я вас из черных списков
Уж вычеркнул, и не найдет епископ
О том проступке никаких следов,