Кентурион

Большаков Валерий Петрович

Досталось и каньону – дорогу загораживали рухнувшие глыбы, щебень и камни рушились пыльными потоками.

– Бегом! Бегом! – завопил Сергий, и кинулся догонять своих, прикрывая голову.

Когда он поравнялся с Эдиком, тот прокричал:

– Я такое в кино видел! В «Золоте Маккены»!

– Чеши вперед, Маккена!

«Маккена» почесал. Слава богам, никого не задело и не ранило, отделались синяками и ссадинами. Первым мчался Гефестай. Вынесшись из устья каньона, он резко затормозил, и выхватил

меч-кепеш.

Подбежав к нему, Сергий понял друга – перед контубернием и девушками Кадешим стояли, пригнувшись, выставив палки и копья, десяток нубийцев. Глаза их были округлены от ужаса, и черные зрачки страшно вращались, выпячивая белки.

– Тахарка?! – воскликнул, выходя вперед, Искандер. – Это ты?

Крепкий нубиец, стоявший впереди, сильно удивился и выпрямился, опуская копье.

– Кандер?! – изумился он. – Ты живой?!

– Поживее других! – рассмеялся Тиндарид. – Ты это куда собрался?

– Мы уходим, – ответил другой нубиец, худощавый и высокий, с ритуальной татуировкой на щеках и лбу, – люди Ахавера хотят убить нас! Мы хотим убить их, но нас мало…

– Ахавер? – удивился Сергий. – Ага… Так это он все замутил?

– Ахавер говорил: «Убивайте римлян!» – быстро заговорил Тахарка, – и мере послушались его, и стали убивать, когда задрожала земля и стена упала…

– Вот же чмо приблудное! – яростно выразился Эдик.

– Вот, всегда говорил, – вздохнул Сергий: – «Не спеши творить добро!»

Со стороны шене донеслись воинственные крики.

– Мере идут? – недобро прищурился Лобанов.

– Они нашли вино… – словно оправдывая бывших узников, пробормотал Тахарка.

Из-за скал выбежала толпа возбужденных оборванцев. Живописное зрелище! Некоторые так и бежали, как жили и работали – в грязных набедренных повязках. Другие приоделись в римские туники и даже нацепили доспехи – лорика сегментата. А кое-кто бежал голяком, но в шлемах.

– Так, – быстро сказал Сергий, выхватывая кепеш, – вы с нами или против нас?

– С вами! – выпалил Тахарка, пуча глаза.

– Вперед! Мечи к бою!

Мере, завидев врага, подняли крик. Когда же они разглядели девушек, то взревели. Впереди бежал Ахавер, махая гладиусом. Бежал не по прямой, а по замысловатой синусоиде, удерживаемый в вертикальном положении давлением винных паров.

– Перекрываем устье! – скомандовал Сергий.

Все, в том числе и нубийцы, отступили на десяток шагов, закрывая устье каньона. Ахаверцы, сочтя это за отступление, воодушевились.

– Бей! Бей! – вопили мере. – Девки! Бей! Га-га-га!

– Дурдом! – пробормотал Эдик.

Искандер, вооружившись двумя мечами, выдвинулся чуток вперед, Приятель Тахарки, Эзана, наложив стрелу на лук, встал сбоку от него.

Мере налетели толпой, гоня перед собой волну вони и перегара. Грязные тела, безумные красные глаза, раззявленные беззубые рты, изрыгающие лексический мрак, – все это не будило в Сергии чувства жалости и сострадания. Хотелось просто убрать эти человеческие нечистоты, закопать, чтобы не воняло, и долго-долго отмываться после победы.

Лобанову достался Ахавер. Рубил мере гладием без особого умения, но остервенело, не заботясь о защите. Роксолан не стал с ним чикаться – отрубил руку с мечом.

– Хлеб сожрал? – крикнул он. – Закуси!

И проткнул Ахавера древним кепешем. Тут же выдернул, и рубанул направо, выпуская внутренности голому долгаю в блестящем шлеме и со стоячим членом.

– Охолонись!

Искандер показывал чудеса ловкости, орудуя сразу двумя мечами. Вот он одним ударом отрубает противнику руки, левым мечом протыкает безрукого, а правым отбивает удар копьем. Копьеносец падает, схлопотав стрелу от Эзаны.

Гефестай работал секирой, помахивая ею, как деревяшкой – там голову снесет, тут грудину вскроет.

Эдик оплошал – подставился коренастому мере с копьем. Вперед ринулся Кадмар и перерубил древко. Обратным движением уделал копейщика.

Акун и еще пара нубийцев вскочили на большую глыбу, отвалившуюся от стены каньона после землетрясения, и оттуда обстреливали мере – быстро и метко.

А Регебал с Уахенебом даже вырвались вперед, тесня мере на левом фланге – их кепеши так и мелькали, гоняя высверки и мельканья.

Тут и девушки Кадешим сказали свое веское слово – камни полетели в мере, брошенные с силой, и попадали исключительно в виски. Мере падали, как подкошенные. Но оставалось их все же очень много – сотни две, как минимум.

– Бей! Бей! – вопили из толпы бунтовщиков.

– Девки! Девки! – орали озабоченные.

– Смерть им! – надрывались самые распаленные. – Смерть!

Неясно, сколько бы длилось это представление на театре военных действий, но тут в спину мере ударили римляне. Полная кентурия, крича «Бар-pa! Барра!», набросилась на вышедших из повиновения и человеческого подобия.

Пьяные мере не сразу осознали, откуда пришла погибель, а когда протрезвели, то не дрогнули, но продолжали бой силою отчаяния, ибо победа им более не светила, а вот казнь приобретала вполне реальные очертания. Но что такое жалкие мере для обученных легионеров? Бой превратился в бойню, и очень скоро римляне в забрызганных кровью латах вышли к устью каньона.

– Кто такие? – проорал разгоряченный солдафон, тыкая мечом в Сергия, как указкой.

Лобанов провел молниеносный прием, которому его обучили еще в гладиаторской школе – ударил по гладию кепешем, закрутил и вышиб. Гладий мелькнул рыбкой и уткнулся в песок.