Керенский. Вождь революции
Шрифт:
— Вы это серьёзно?
— Именно. Я не клоун и не артист, я министр юстиции. Но это пока. Если вы будете поддерживать со мной контакт, то я помогу вам обрести определённое политическое влияние. Но, предупреждаю, не тешьте себя надеждой стать спасением нации. Это ноша вам не по плечу. Ваши политические оппоненты с лёгкостью заставят вас сделать стратегические ошибки, а потом полностью отстранят вас от ведения дел. И никакая армия вас не спасёт. В армии служат такие же люди, как и везде, только совсем не искушённые в политических интригах.
— А вы, значит, искушены?
— Я — да!
Керенский,
— Я искушён и я смогу. Я могу и хочу сделать так, чтобы Российская империя так и осталась Российской империей, а не уменьшилась в разы или стала называться по-другому. И вы тоже этого хотите, как я погляжу.
— Да, я хочу.
— Вот видите. Вы хотите, но вы не сможете, потому как абсолютно ничего не понимаете в том, что сейчас творится вокруг. А есть люди, которые в этом хаосе чувствуют себя, как рыба в воде. Как хищная рыба, а не глупые караси с золотым шитьём на погонах.
— Что? — вскипел Корнилов. — По какому праву вы меня оскорбляете? Вон из моего кабинета!
Он вскочил на ноги, оказавшись слегка пониже своего оппонента.
— Вы не правы, я вас не оскорблял. Не стоит принимать всё так близко к сердцу. Я всего лишь показал, как один человек одной фразой поставил вас в двусмысленное положение. А вы повелись на наживку, как кар… политически неграмотный человек. Вас используют и выкинут. А вы будете удивляться тому, как это произошло.
— Это не даёт вам, господин Керенский, права меня оскорблять! И я вам не верю!
— Согласен, не даёт! И потому, я хотел бы закрыть этот конфликт и приношу свои извинения. Ну, скажем, я выполню любую вашу просьбу или спасу важного для вас человека от казни или тюрьмы. Ваше недоверие мне импонирует, кстати.
— У меня нет таких проблем.
— Нет? Так они появятся, это я вам гарантирую!
— Как вы смеете? — По-прежнему стоя за столом, воскликнул Корнилов. — Вы абсолютно бесчестный человек!
— Открою для вас большую тайну, господин генерал. Абсолютно все политики бесчестные, и таковыми будут всегда. Грязные игры, так бы я их назвал. Вы со своей политической наивностью и близорукостью можете стать лёгкой жертвой политических акул. Но, если вы примите мою сторону, то вместе мы спасём Россию! Я предлагаю вам дружбу!
Заметив, что негодование Корнилова не проходит, Керенский поправился.
— Хорошо, не дружбу, а союз. Союз юстиции и армии. Как вам?
— Я подумаю!
«Ну, уже хоть что-то».
— Подумайте. Вряд ли кто-то из моих коллег предоставит вам такие шикарные условия и сделает такое предложение, как я. В конце концов, выбор у вас небогат. Или вступить со мной в союз, или быть уволенным в отставку, когда я стану военным министром.
— Вы никогда не станете военным министром! — перебил его Корнилов. — Что за чушь?!
— Не надо бы таким уверенным в своих словах. Я СТАНУ военным министром, и вы будете мне подчиняться. Хорошо, не верите? Тогда давайте заключим пари. Если я становлюсь военным министром, вы выполняете все мои приказы, не саботируя их и не игнорируя. Если нет, то тогда будем считать, что этого разговора не было. И хотел бы вам сказать, что за каждыми
— А вы опасный человек, — сдавленно произнёс Корнилов, весь красный от возмущения.
— Что поделать! С волками жить, по-волчьи выть, господин генерал. Надеюсь, мы с вами поладим! — Керенский откланялся и быстрым шагом вышел из кабинета.
До двери его провожала ощутимо гнетущая тишина. Выдохнув уже за дверью, он констатировал про себя, что беседа оказалась весьма содержательна, но прошла практически впустую.
— Лиха беда — начало! — Всплыла в голове русская поговорка, и он отправился на выход из Главного штаба.
А в это время, избавившись от посетителя, Лавр Георгиевич Корнилов без сил опустился обратно на стул. Он был вне себя. — Каков наглец! Куда катится Россия? Куда катимся все мы? — Задавал он себе риторические вопросы. Успокоившись и отложив в сторону все текущие дела, он встал, заварил себе крепкого чая, бросил туда два кубика жёлтого неочищенного сахара. Затем вышел в комнату отдыха, располагавшуюся позади кабинета, сел в глубокое кресло и начал думать над словами Керенского.
Как бы не был дерзок и оскорбителен этот отвратительный, что по духу, что по виду, человек, в чем-то он, всё же, мог быть и прав. Генерал Корнилов с трудом ориентировался во всех этих партиях и революционных словах. А если начистоту, то вообще никак! Он был боевой генерал, который знал врага и как с ним бороться. Но, приехав в Петроград, он с удивлением обнаружил, что уже не понимает, кто враг, а кто друг. Люди изменились и иногда вообще радикально.
Вчерашние друзья стали холодными, безучастными и начали ненавидеть офицеров. По улицам без оружия просто страшно было ходить. И это были только самые явные эмоции. Люди пьянели от мнимой свободы, но не понимали, что происходит вокруг. А страна медленно, но верно, катилась в пропасть. Все было плохо, очень плохо. А хуже всего, что армию осознанно разваливали социалистические агитаторы, и левые, засевшие в Петросовете, усиленно этому помогали.
Его мозг, за годы службы привыкший к чёткому пониманию любого вопроса, просто пасовал перед хаосом и брожением свободного полёта мысли людей, не отягощённых долгом и дисциплиной. А ведь многие из них были прожжёнными авантюристами и провокаторами. Они сидели по тюрьмам или находились в ссылке, жили на деньги иностранных разведок за границей, скрывались от российского закона, и преследовали честолюбивые, непонятные ему идеалы всеобщего благоденствия и коммунизма. Но за чей счёт предполагался сей банкет?
И ведь, действительно, он был глупым щенком, неумело ищущим во тьме лжи светлый лучик правды, но никак не мог его найти. Конечно, Керенский оставался ему глубоко противен, но остальные были не лучше. Чувство долга подсказывало ему, что лучше вступить в союз с человеком, который сам это предложил, чем всю жизнь быть пешкой в руках других. Но, каков наглец, каков… сволочь!
Корнилов тяжело вздохнул, поставил на небольшой столик пустой стакан в серебряном подстаканнике. Если положение не изменится к лучшему, то ему придётся принять помощь этого человека.