Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")
Шрифт:
Поскакал он по третьей дороге. С одной стороны, Гырат, с другой — Кероглу превратили войска Хасан-паши в сплошное месиво, — ничего похожего на войско не осталось. Перебили, передавили всех. Обратили вспять. На какую дорогу ни бросался Кероглу — везде одно и то же. На дорогах трупы громоздились горами, а все не пробьешься.
Кероглу еще раз поворотил коня на площадь и спел:
Неправда не сорвется с губ. Край разорю, что мне не люб. ИКрепость Тогат строили так, что с трех сторон ее была суша, а с четвертой — вода… Протекала там река Тоначай. Хасан-паша потому и приказал занять все другие дороги, что за эту не беспокоился. Надеялся он, что Кероглу либо убьют на одной из дорог, либо он бросится в реку и утонет в ее волнах. Перебраться живым через Тоначай еще никому не удавалось.
Оглянулся Кероглу по сторонам, посмотрел на реку, нагнулся, обнял шею Гырата и запел:
Скачи, мой конь, о, если б враг Вблизи Гырата оказался! Меч обнажил бы — если б вдруг Хребет покатым оказался. Сел на коня я, чтоб в пути Врагов добить и разнести. О, если б конь, чтоб перейти Реку, крылатым оказался! Платите подати семь лет. Пашам пощады больше нет. О, если б выходя на свет, Враг близко, рядом оказался!Пропев это, Кероглу пустил Гырата в Тоначай. Конь по самые уши погрузился в волны. Вода дошла Кероглу до пояса. Видит Кероглу, как ни борется Гырат с волнами, но они одолевают его. И думает, нет, если дело пойдет так, волны поглотят Гырата.
Издал он боевой клич и запел:
Легкий твой бег с бегом джейраньим схож. Да буду я жертвой — без лишнего слова — твоей. Полет соколиный — твой быстрокрылый полет. Не дотянуться до шерсти шелковой твоей. Возьму, закажу я серебряное седло. Буду беречь — когда мрак, и когда светло. Скорее умчи меня, недругам всем на зло. Пусть монета горит серебром на подкове твоей. Я Кероглу, знатен я меж людьми. Слава, добрая слава, в объятья меня возьми. На Ченлибель, мой Гырат, меня подними. Пускай восхитятся попоною новой твоей.Слова Кероглу как будто придали Гырату крылья. Вынырнул он, поплыл и вынес Кероглу на другой берег.
Обернулся Кероглу, посмотрел назад, видит Хасан-паша все еще стоит на башне. Окликнул его Кероглу:
— Хасан-паша! На этот раз ты влез на башню и спасся. А куда влезешь в следующий раз? Не беда. Заимодавец должнику здоровья желает. Увидимся.
И Кероглу поскакал. [100] Ехал, ехал и, наконец, доехал до Ченлибеля. Почуяв Ченлибель, Гырат так заржал, что откликнулись горы и скалы. Сбежались удальцы, взяли Гырата за поводья, сняли Кероглу с коня.
100
В вариантах «Хамза» (ашуг Бозалганлы) Кероглу после битвы направляется в Ченлибель и по дороге останавливается у родника. Тут он встречается с юношей, приехавшим из Эрзерума. Во время беседы выясняется, что юноша — сын служителя, который вместе с Алы-киши был конюхом у Гасан-хана. Услышав о похищении Гырата, юноша отправился в Тогат узнать, что произошло. Кероглу рассказывает ему о случившемся и дает много денег. Потом берет свой саз и в песне спрашивает о своей родине.
— Ну, Кероглу, — сказали удальцы, — рассказывай про свои дела. Как привел коня?
Кероглу рассказал все, начав со встречи с Хамзой на мельнице и кончая Тоначаем. Удальцы еще раз пожалели, что нанесли ему обиду. Все сидели, опустив головы, не поднимая глаза.
— Ничего, — сказал им Кероглу, — не смущайтесь. Все-таки правда ваша была. Не следовало мне доверять ему ключей. Что делать? Всякое случается. Но и вы помните, что я — Кероглу.
Видит Нигяр-ханум, что Кероглу снова разгорячился и скорее свела разговор к шутке. Подмигнув удальцам, она начала:
— Кероглу, знаем мы все, что ты Кероглу, если б не знали, не собрались бы вокруг тебя. Правда, ты игид, храбр, смел, умен, однако с виду уж очень неприглядный, черный и чумазый.
Слова ее встретили веселым хохотом удальцы. Засмеялся и сам Кероглу. Взял он свой саз, прижал к груди и запел:
Ты меня назвала черным, А сама ты не черна ли? Брови черны, косы черны — А сама ты не черна ли? Ченлибель — мой лагерь стылый — Ты как солнце озарила… Ну, а родинки у милой? А сама ты не черна ли? Кероглу, певучим сазом Ты ответь любимой сразу. А сурьма [101] у светлоглазой? А сама ты не черна ли?101
Сурьма — черная краска для ресниц.
ПРИЕЗД МАХБУБ-ХАНУМ В ЧЕНЛИБЕЛЬ
Все радовались возвращению Кероглу. Только ашуга Джунуна не было в Ченлибеле. Не знал он ни о проделках Хамзы, ни о похищении им Гырата, не знал он и о том, как Кероглу вернул своего коня.
В ту пору странствовал Джунун по белу свету, ходил по городам и селам, веселил народ своими песнями и рассказами о Кероглу, славя его подвиги. Немало отважных юношей привлек он в Ченлибель, а при случае, навострив ухо, непрочь был узнать о кознях пашей, сообщить об этом Кероглу.
Так шел, шел Джунун и через много дней дошел до Рума. [102] Расхаживая по улицам города, он увидел богатый дворец с высокой башенкой, а в нем девушку-красавицу. Глаз ашуга остер как глаз менялы. С первого взгляда видит он, чего стоит человек, здоров он или с гнильцой. Бросил он на девушку соколиный взгляд. Смотрит, о аллах, вот красавица, так красавица! Родинки черные, брови черные, косы черные, а зубы белые-пребелые, как жемчуг, уста, словно рубины, а глаза, кажется, так и кричат — убью, убью! Подумать, до чего она была хороша, если ашуг Джунун с одного взгляда обезумел и уже не мог оторвать глаз от нее. Что же это была за девушка? Дочь румского паши Махбуб-ханум. А надо вам сказать, что и Махбуб-ханум заметила Джунуна. Призвала она одну из своих сорока стройных, как кипарис, прислужниц и говорит:
102
Рум —Греция (иногда ашуги так именует Турцию).
— Ступай, приведи сюда вон того ашуга!
Смотрит ашуг Джунун, распахнулись дворцовые ворота, вышла из них какая-то девица и прямо к нему. Испугался ашуг Джунун. Подумал, видно, красавица рассердилась на то, что он стоит глазеет на нее. Хотел было он незаметно улизнуть, но девушка, точно хищная птица, налетела на него, преградила ему дорогу, но поклонилась вежливо и сказала:
— Ашуг, дочь румского паши Махбуб-ханум зовет тебя к себе.
Посмотрел Джунун, нет, дочь паши не гневается… Следуя за девушкой, он прошел прямо во дворец Махбуб-ханум. Та сама вышла ему навстречу, приветливо кивнула головой и провела его в свои покои. Когда ашуг Джунун уселся, Махбуб-ханум спросила: