Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")
Шрифт:
— Разрешаю, рассказывай!
Прижал Джунун к груди трехструнный саз и запел:
Я шел и вдруг в пути мне встретилась Махбуб-ханум, Махбуб-ханум. И завладела сразу мыслями Махбуб-ханум, Махбуб-ханум. Ах, брови будто нарисованы, Откуда знает столько слов она? Все муки мира адресованы Махбуб-ханум, Махбуб-ханум. Всю жизнь готов ходить я около. Она стройней и краше сокола. Закрыли кудри грудь высокую Махбуб-ханум, Махбуб-ханум. Над дальним домом сердце кружится И от любви горит, недужится. Ей сорок девушек — прислужницы, Махбуб-ханум, Махбуб-ханум. Джунун за все простит строптивую, Лишь красоту бы видеть дивную. Пошел бы в Рум я за любимою Махбуб-ханум, Махбуб-ханум.Так под саз и без него ашуг Передал Кероглу поручение Махбуб-ханум. Вскочил с места Кероглу и приказал:
— Оседлать
Тотчас Дели-Мехтер оседлал Гырата и подвел к Кероглу. Тот распрощался с удальцами и женщинами. Сказал, что надо было сказать, поручил, что следовало поручить, и уже вложил было ногу в стремя, как Нигяр-ханум схватила коня за поводья и сказала:
— Кероглу, можно ли верить этой девушке? Что-то меня одолевают сомнения. Помнишь плешивого Хамзу? Откажись от этой поездки! Пусть отправится кто-нибудь из удальцов. Коли правду она говорила, то сама придет и сообщит тебе здесь все, что хочет.
Хотел было Кероглу настоять на своем, но удальцы в один голос вторили Нигяр-ханум. После поездки в Тогат Кероглу не решался пренебрегать советами удальцов и женщин. Сошел он с коня. Дели-Мехтер тотчас снял с Гырата седло и повел его в конюшню. Кероглу уселся. Когда все снова заняли свои места, обратился он к удальцам:
— Ладно, кто же тогда поедет?
Не успел Кероглу сказать это, как поднялся Белли-Ахмед:
— Разреши отправиться мне. Я знаю Рум.
— Что ж, поезжай, но помни, дорога дальняя. Не всякий конь довезет тебя туда. Садись на Дурата.
Белли-Ахмед поспешил в конюшню. Оседлал он Дурата и вывел. Распрощался с Кероглу, с женщинами и удальцами, но когда он хотел вскочить на коня, ашуг Джунун окликнул его:
— Возьми этот саз и повесь через плечо. Мы условились с Махбуб-ханум. Она по этому сазу узнает тебя.
Белли-Ахмед повесил саз через плечо, вскочил на коня и поехал. Перевалил он через горы, промчался сквозь леса, как вихрь пролетел над полями, как молния сверкнул над долами, мчался как могучий поток. Что ни день, то новый привал, что ни ночь, то остановка и, наконец, через много дней доехал до Рума.
Оставим Белли-Ахмеда с сазом через плечо ехать на Дурате по городу, и расскажем вам, о ком? О Махбуб-ханум.
Проводив ашуга Джунуна, она некоторое время спокойно ждала. Потом как-то раз позвала всех своих девушек и сказала:
— Девушки, что-то скучно мне очень. Где вы ни услышите или ни увидите ашуга с сазом, приведите его ко мне, пусть споет и немного рассеет нашу скуку.
А девушкам только того и надо было. Они молили аллаха, чтоб Махбуб-ханум приказала позвать музыкантов или ашугов, и они повеселились бы. И вот все они обратились в зрение и в слух. Втихомолку даже установили — кому, когда и где высматривать ашугов.
Как-то раз та самая прислужница, что приводила ашуга Джунуна к Махбуб-ханум, стояла в башенной беседке, и вдруг увидела: какой-то ашуг с сазом за плечами, пристально вглядываясь в дома, едет с другого конца улицы. Но ашуг этот был на коне и такой здоровенный! Бросилась она к Махбуб-ханум и сказала:
— Ханум, ханум, ашуг! Бегу его звать!
Хотела Махбуб-ханум спросить, что за ашуг, каков собой, какое там, — прислужницы давно и след простыл.
Словом, прислужница, запыхавшись, преградила дорогу Белли-Ахмеду и сказала:
— Ашуг, дочь румского паши Махбуб-ханум, приглашает тебя, хочет, чтоб ты поиграл и спел немного.
— Повинуюсь, — отозвался Белли-Ахмед и сошел с коня.
Девушка впереди, Белли-Ахмед следом, вошли они во двор.
Привязали лошадь в конюшне, задали ей корм, напоили. Потом поднялись наверх, к Махбуб-ханум. Посмотрел Белли-Ахмед на Махбуб-ханум взглядом ценителя. И впрямь это Махбуб-ханум! [105] Мир праху отца того, кто дал ей это имя. Как ни расписывал ее ашуг Джунун, а она в тысячу раз лучше того.
105
Махбуб —возлюбленная, любимая.
— Салам-алейкум, ханум! — сказал он.
— Алейкум-салам, ашуг! — ответила Махбуб-ханум. — Садись! Поиграй, спой немного, а мы послушаем.
— Слушаюсь, ханум! Ах, что бы мне такое сыграть, чтобы вы меня послушали?
Смотрит Махбуб-ханум, Белли-Ахмед очень красив собою, и ей захотелось подшутить над ним.
— Но ашуг, не каждого певца можно слушать. А может твоя игра и пение совсем не понравятся нам!
— Нет, ханум, — ответил Белли-Ахмед, — если бы не умел я петь, не стал бы напрашиваться. И мой саз и мои песни понравятся вам.
И Белли-Ахмед вынул из шелкового чехла саз. Видит Махбуб-ханум, это саз ашуга Джунуна. Уселась она поудобнее и сказала:
— Ашуг, твой саз очень хорош. Пой, посмотрим, таковы ли и твои песни.
— Песни окажутся еще лучше, чем саз, — ответил Белли-Ахмед, — слушай же!
Прижал Белли-Ахмед саз к груди и начал:
Прильнувши к Дурату, по трудным путям Я в Рум отдаленный летел с Ченлибеля. Горят нарукавники из серебра, Я, в сталь облаченный, летел с Ченлибеля. Я горы объехал, заглядывал в сад — Айвы не коснулся моей листопад. К красавице румской примчался Дурат, С главою склоненной летел с Ченлибеля. Ведет Кероглу удальцов за собой. И ради него начинаю я бой. Махбуб, твое имя мне стало судьбой, С мечтою бессонной летел с Ченлибеля. [106]106
Эту гошму в другом варианте «Кероглу» (ашуг Гуммет) поет Кероглу. Между указанным вариантом и рассказом, приводимым в настоящем сборнике, имеется существенное различие. В варианте ашуга Гуммета за Махбуб-ханум едет в Рум сам Кероглу, а освобождает его Белли-Ахмед. В настоящем варианте в Рум едет Белли-Ахмед и на выручку ему приходят Танрытанымаз и Тыпдагыдан. Таким образом, гошмы, приписываемые Белли-Ахмеду, в варианте ашуга Гуммета приписываются Кероглу, а гошмы, которые поют Танрытанымаз и Тыпдагыдан, в первом варианте поет Белли-Ахмед.
Большинство ашугов рассказывают о том, что у Кероглу было четыре коня: Гырат, Дурат, Арабат и Агджа-Гузу. О первых трех конях между ашугами нет разногласия, а об Агджа-Гузу мнения расходятся. Некоторые ашуги приписывают имя одной из женщин Ченлибеля, другие же настаивают на том, что так звался один из удальцов Кероглу. В 1935 г. в селении Гоби (близ Баку) Джалилом Мурадоглу был записан рассказ об Агджа-Гузу. В нем Агджа-Гузу — сын врага Кероглу Хасан-паши. Рассказ по своему стилю резко отличается от эпоса «Кероглу». Поэтому он не включен в настоящее издание в качестве самостоятельной главы. Мы излагаем его вкратце, так как он свидетельствует об интересной эволюции образа Кероглу в устном народном творчестве.
В этом рассказе Агджа-Гузу и Перизад-ханум, дочь его дяди Джефер-паши, обручены еще с младенчества.
Перизад-ханум очень красивая и образованная девушка. Особенно гордится она хорошим знанием молитвы «Исми-азем» («Великое имя»). Перизад-ханум решила: «Я не стану женой Агджа-Гузу. Я такая ученая, такая красивая, буду услаждать себя „Исми-аземом“».
Однажды в школе она предложила Агджа-Гузу:
— Ами-оглу (сын дяди по отцу), давай выйдем погулять.
Вышли. Перизад-ханум в глубоком ущелье сказала Агджа-Гузу:
— Ами-оглу, покажи здесь все, чему ты научился. А что знал Агджа-Гузу, что мог он показать? Перизад-ханум сказала:
— Теперь ты подожди и посмотри, кто сюда придет. Она прочла «Исми-азем».
Собрались все хищники.
— Ами-оглу, — сказала Перизад-ханум, — лучше я уйду с этими хищными зверями и буду бродить по миру, чем выйду за тебя. Один раз в год навещу Стамбул и снова уйду.
И тут львиная шкура обвила шею Перизад-ханум, она превратилась в льва, зарычала и ушла.
Агджа-Гузу, увидев это превращение Перизад-ханум, потерял сознание. Три дня не приходил он в себя. Взглянул на него святой Али и крикнул, держа в руках чашу вина:
— Агджа-Гузу, не печалься! Она достанется тебе. Куда бы ни пошла Перизад-ханум, она достанется тебе. Выпей это вино! Я отдаю тебе свои силы.
Агджа-Гузу выпил вино и, обернувшись, увидел, что святой Али уже исчез. Опечаленный, вернулся он в город и узнал, что Джефер-паша и Хасан-паша очень тревожатся за своих детей. Дядя его спросил:
— Сынок, где Перизад-ханум? Где вы были в эти дни?
— Ами-гызы (дочь дяди по отцу) мне сказала так и так, — ответил Агджа-Гузу, — а сама превратилась в льва и ушла вместе с хищниками. Теперь я тоже должен идти.
Отец его долго плакал, молил и просил не уходить.
— Нет, я должен идти, — твердил Агджа-Гузу.
Отец обещал ему все свои сокровища:
— Все даю тебе, не уходи.
— Нет, я должен идти, — повторял Агджа-Гузу. Агджа-Гузу все богатство свое превратил в деньги, навьючил все свое состояние на верблюдов и сказал:
— Я пойду к Кероглу за помощью. Он найдет мне Перизад-ханум, где бы она ни была.
Попрощался, вышел из Стамбула, приехал в Ченлибель. Была пятница. Кероглу один караулил в Дашгале. Увидав, что из Стамбула пришел маленький караван, Кероглу пошел ему навстречу. На верблюде сидел юноша.
«Не стану я пачкать из-за него свой меч кровью, — подумал Кероглу. — Закричу разок, и он от страха очумеет. Верблюдов я возьму себе. А его жалко. Не буду убивать этого юношу».
Кероглу издал свой клич и пошел к Агджа-Гузу. Тот даже не вздрогнул. Кероглу удивился. «Может быть, этот юноша глухой?» Когда Кероглу произнес это, Агджа-Гузу вынул ногу из стремени и промолвил:
— Я не глухой. Просто я не боюсь тебя.
Кероглу был поражен, что юноша оказался таким смельчаком. Обратился он к нему с четверостишием и тот ответил ему тем же. Кероглу угрожал Агджа-Гузу, но тот держался храбро.
Пришлось было обоим храбрецам вступить в бой. Но Кероглу совсем не хотел драться, и он решил открыть свое имя. Может быть, думал он, юноша меня не знает и потому не боится. И Кероглу пропел гошму, в которой назвал себя.
— Кероглу, тебя-то я и искал, — сказал Агджа-Гузу. — Из Стамбула я прямо к тебе пришел.
Кероглу спросил:
— Агджа-Гузу, скажи, зачем ты приехал?
— У меня есть возлюбленная, — ответил Агджа-Гузу. — Ее зовут Перизад-ханум. Вместе со львами удалилась она в эти горы. Пришел я к тебе за помощью.
— Это в моей власти. Раз ты пришел ко мне за помощью, где бы ни была твоя возлюбленная — на земле или на небе, — я, клянусь своим добрым именем, найду ее, чтобы ты достиг желанного.
Кероглу привел Агджа-Гузу в Ченлибель и в песне велел Дели-Гасану созвать всех, кто готов отдать свою жизнь за друга.
Пришли только трое: Дели-Эйваз, Демирчиоглу и Алайпозан. Остальные не явились. Кероглу с тремя удальцами отправился в горы искать Перизад-ханум.
Перизад-ханум увидела, что едут четверо мужчин, словно ангелы смерти, и подумала:
«Как они попали сюда? Сюда ведь не может входить человек. Сейчас я раскину перед ними бахчу. Если это действительно, люди, они соблазнятся. Если же они божьи ангелы, то не соблазнятся».
Прочитав коротко «Исми-азем», она раскинула на склоне гор бахчу. Кероглу увидел арбузы и сказал:
— Эй, Гасан, что это за дыни и арбузы в этих горах? Что это за место? Слезь, поедим эти дыни и арбузы.
Слезли с коней. Какой арбуз ни разрезали, все были горьки, как яд. Поднялись, сели на коней, сказав: «Это Перизад-ханум своим колдовством сделала их горькими».
Увидели, что где-то вьется тонкий дым. Кероглу крикнул:
— Эй, Перизад-ханум!
Из какого-то укромного места выползла как змея Перизад-ханум и в человечьем облике показалась Кероглу.
— Сойди с коня, я посмотрю, кто ты, — сказала она.
— Там, откуда ты вышла, не поместится даже моя рука, — ответил Кероглу. — Куда мне сойти? У тебя нет дома. Где ты меня примешь?
Перизад-ханум прочла «Исми-азем» и на склоне торы вырос семиэтажный дом.
— Пожалуйста, вот тебе и дом, — сказала она. Потом, идя впереди, проводила туда Кероглу и его спутников, ловко привязала их лошадей, вышла со словами «Добро пожаловать» и сказала Кероглу:
— Ты, кажется, ашуг? Воспой меня на вершине этих гор!
Кероглу поет гошму, где возвеличивает Перизад-ханум, а та говорит:
— Ашуг, как тебе не стыдно! Пой так, чтобы не было ни слова «возлюбленная», ни слова «грудь». Выбирай мужественные слова.
Кероглу отвечает ей четверостишием, где слов этих нет.
— Ну вот, так и пой, — одобрила Перизад-ханум.
Кероглу поет ей в песне, что на высоких горах виднеются снега, а перед его смущенным взором — прекрасноокая возлюбленная.
Перизад-ханум рассердилась и ответила в песне, что может ужалить его, как змея.
Кероглу возразил ей песней, где снова употребил слово «возлюбленная». Перизад-ханум опять упрекнула его за это.
Кероглу увидел, что стены дома сжались, и пропел четверостишие о том, что ему здесь тесно, как в могиле.
Перизад-ханум рассердилась:
— Если ты еще раз произнесешь слово «возлюбленная», я испепелю вас всех.
Кероглу опять отвечает ей песней со словом «возлюбленная».
Перизад-ханум убедилась, что этот человек не знает страха, все твердит свое и, разгневавшись, сказала:
— Кто ты такой? Зачем пришел сюда? Говори, не то сейчас вас всех уничтожу.
— Перизад-ханум, — ответил Кероглу, — если ты опять будешь угрожать, то от нас ничего другого не услышишь. Оставь свои угрозы, тогда скажу, кто я и зачем пришел.
— Говори!
Кероглу поет гошму, в которой говорится, что он, Кероглу, пришел за Перизад-ханум, и потом сказал ей:
— Перизад-ханум, я — Кероглу, пришел за тобой, чтобы увезти тебя к Агджа-Гузу.
Перизад-ханум, узнав, что перед ней Кероглу, устыдилась своих поступков и сказала:
— Кероглу, раз пришел ты, то я пойду. Но Агджа-Гузу трус. За него я не выйду.
— Да что ты, — ответил Кероглу, — какой он трус?! Агджа-Гузу захватил Ченлибель, сделал меня своим рабом и послал за тобой в горы.
— Ну, раз он стал таким храбрым, — сказала Перизад-ханум, — и послал тебя ко мне с просьбой, едем.
Кероглу посадил Перизад-ханум на коня Демирчиоглу, который держал его за узду. Перизад-ханум привезли в Ченлибель. Там семь дней и семь ночей праздновали свадьбу Перизад-ханум и Агджа-Гузу.
Агджа-Гузу встал, поцеловал руку Кероглу и сказал:
— Кероглу, пока я жив, буду слугой твоим.
— А ты говорил, что он сделал тебя своим рабом, — воскликнула Перизад-ханум. — Что это значит? Теперь он твой слуга?
— Перизад-ханум, — засмеялся в ответ Кероглу, — ты нас хотела победить колдовством, а мы тебя хитростью.
Агджа-Гузу и Перизад-ханум остались у Кероглу в Ченлибеле и стали его удальцами.
У Махбуб-ханум была двоюродная сестра Ширин-ханум. Она ни в чем не уступала ей, была даже чуточку умнее и очень любила Махбуб-ханум. Видит Ширин-ханум; что слова ашуга показались девушкам подозрительными, они стали перешептываться, перемигиваться, и обернулась она скорей к ним:
— Вот, девушки, каким бывает настоящий ашуг! Как ловко угадал он имя сестры. И даже узнал, что она дочь румского паши.
Из слов Ширин-ханум смекнул Белли-Ахмед, что поступил опрометчиво. Взял он саз, прижал к груди и начал петь и играть все, что знал, что слышал от ашугов. Пока он играл и пел, наступила полночь. Наконец, Махбуб-ханум сказала: