Кесарево свечение
Шрифт:
— Mister… — Он заглянул в свои данные. — Mr. Vaccino, we're going to take Mrs. Gorelik to our hospital. She's certainly out of hot water, but we prefer to make a double-checking all over. Besides, these suicidal cases require some special consulting. You know what I mean. Are you going to follow us? Excuse my curiosity, is it your car parked in the driveway? A striking design, I must admit! Is it European? [78] — По молодости лет он никогда не видел «Делоренов». Узнав, что странный зверь был рожден в его родной стране, доктор был поражен. — I can't believe it's that legendary Deloren! [79]
78
Мистер…
79
Не могу поверить, что это тот легендарный «Делорен» (англ.).
Вот я уже дожил до чего в этой стране — стал субъектом американской ностальгии: пожилой джент с иностранным акцентом на легендарном «Делорене».
Когда Любку выкатывали из дома, она, кажется, уже начала ориентироваться в ситуации. Во всяком случае, сказала своему псу: «Бульонский, сторожи дом!» И тот немедленно отправился внутрь.
«Я еду за тобой, Любка, — сказал я ей. — Не волнуйся, буду поблизости».
«Лапа моя», — пропела она, и глаза ее закрылись.
— What did she want to say in paritcular? [80] — снова поинтересовался полицейский.
80
Что она хотела сказать существенного? (англ.).
— I'm sleepy, — я ему сказал. — That's what she wanted to say, I am sleeeeepy. [81]
He будешь ведь говорить парню, что она назвала меня my paw.
В углу на диване
В холле приемного покоя я лег в темном углу на диван и положил ноги на валик. Я думал, что сразу усну, но не тут-то было. Все что-то прыгало в памяти, в уме, выскакивали какие-то картины, лица, отдельные слова, все малозначительное, никчемушное. Я знал это состояние. Чтобы от него избавиться, нужно начать процесс сочинительства. Начну сочинять повесть о Кукушкиных островах. Внутреннюю повесть из этого романа, вернее, маленький роман, внедрившийся в этот большой. Так в процессе сочинительства можно иногда утихомирить сумятицу ума и даже немного поспать.
81
Я засыпа-а-аю (англ.).
Исторический экскурс, который можно будет по желанию публики изъять из этой части и присоединить к следующей.
Людям моего поколения или даже поколения моего сына Дельфина такой экскурс может показаться излишним, а вот зеленой молодежи он не помешает. Об иностранных читателях и говорить нечего: просвещенные европейцы и даже изощренные американцы, не говоря уже о высокомерных арабах и самовлюбленных бразильцах, часто обнаруживают прискорбную неосведомленность в вопросах российской специфики. Для такого иностранца что Кукушкины острова, что республики нашего Северного Кавказа — все одно темный лес. Спроси его, где находится Дагестан, он скажет: в Тихом океане; спроси его, где остров Кубарь, он полезет в Черное море.
Надо все-таки целенаправленно просвещать массы. Ведь людей на планете становится все больше, а стало быть, и невежество увеличивается. Людей практически интересует только свое, а если заинтересует чужое, то только с точки обращения его в свое собственное. Вот почему из всех зарубежных народов только японцы сведущи в истории
Русский флаг был вынесен на эти полутропические бреги эскадрой адмирала графа Кукушкина в конце XVIII века. Перед этим здесь разыгралась величественная битва между русскими фрегатами и объединенным англо-франко-турецким флотом, из которой наши пращуры вышли победителями. Злые языки иных прозападных запродаванцев мелят по этому поводу всяческий вздор: дескать, никакого объединенного флота там не было, одни только пиратские катамараны нападали на транспорты, однако патриотический народ — а он всегда в большинстве — с гневом опровергает измышления. В общем, с тех славных дней и утвердилось за архипелагом название Кукушкины острова, а старое имя, если оно когда-нибудь существовало, было напрочь забыто.
Новые земли привели в восторг петербургскую и московскую знать. Целебные источники били там между скал, а фрукты, съеденные с ветвей, давали декадентам заряд поистине ренессансной бодрости. Особым же животворным эффектом обладала в меру горячая галька иных укромных бухт. Ею обкладывались с ног до головы, а часто и голову закапывали в усыпляюще шуршащий состав, оставляя лишь дырку для дыхания. Подержанный на императорской службе генерал выходил из таких галечных ванн юным кавалергардом да к тому же с головой, полной государственных идей. Что касается дам, то у них начиналась вторая, третья, а то и четвертая молодость.
Известно, что фрейлина двора Степания Кадмовна Пертолюччини, страдавшая жестоким люмбаго, после Кукушкиных островов исполнила роль умирающего лебедя в царском балете.
Итак, там стали возникать российские лечебницы, виллы и отели, но вскоре пришлось строить и крепости. Дикарям острова Кубарь понравилось грабить спа и увозить в горы горничных и госпож. Вскоре к отважным ползунам присоединились туземцы Шабарге и Анчача, возникло освободительное движение Хуразу — по имени верховного божества. Идол, между прочим, был лишен головы, и, по поверьям, она должна была прибыть извне в момент победы.
Империя ответила на вызов язычников страшным ударом. Многотысячные контингента солдат в белых штанах и рубахах высаживались на пляжах. Торговые парусники и первые пароходы везли переселенцев и тульские пушки. Возникали казачьи войска: Кубарьское, Анчачское, Шабаргинское и т. д. Среди дикарей насильственным путем распространялось, просвещение — в частности, ношение штанов. Запрещено было традиционное обрубание голов. Православная церковь мощным смирением завоевывала сердца и угодья. Нововведения волей-неволей смягчали местные души. В принципе, дикарские вожди ненавидели друг друга больше, чем русских колонизаторов. Петербургские талейраны, в большинстве своем иноземцы, ловко пользовались междоусобицей. Позднее марксистский мыслитель Руламонд Нинел записал в своем капитальном труде «Большевистские организации Кукушкиных островов в условиях межнациональной резни» следующее: «Усмирение Кукушкиных островов дает нам живейший пример общей для всех империалистических держав политики „раздуляй и влаввствуй“ (sic!)».
В общем раздулили, а потом как бы всех смешали и стали влаввствовать. Русификация шла быстро. Только в горных селах еще кое-где говорили на наречиях, прибрежные же города, где жила основная масса населения, изъяснялись только по-русски. На базарах можно было увидеть приказы губернатора: «Говорить по-шабаргински строго воспрещается». Рос имперский патриотизм. Из местной знати молодежь отправлялась в Петербург на службу в особом Кукушкинском полку лейб-гвардии Е.В. Все острова давно уже перешли либо в православие, либо в ислам, только где-то в тайных пещерах оставались, по слухам, жертвенники для древних ритуалов.