Кесарево свечение
Шрифт:
В кафе было пусто. «Природа», во всяком случае, отсутствовала. Крымские официанты изящно извинялись. Заказ был неожиданно отменен. Мистер Дулин поставил нас в известность, что их компания, возможно, придет позднее, но когда позднее, не уточнил.
Ничего не оставалось, как заказать торт «Царское село» и пуститься в воспоминания. Наташа сладостно горевала и трепетала, предчувствуя неминуемую встречу, пока кто-то из подруг не влепил ей в нос кремовую розу. Тогда уж пришлось проявлять чувство юмора.
— Девчонки, а посмотрите-ка, что у меня есть! — сказала Милочка Штраух и показала здоровенную банку
Наша героиня первой шмыгнула под стол, чтобы там в полутьме насладиться ностальгической сладостью.
Операция «налим»
«Канальи» в это самое время продвигались по улицам Революционска. Продвигались пешком, словно подгулявшая компания матросов. В этом была тактика Вертолетчика. Он не сомневался, что ТНТ мониторит их транспортные средства. Нужно было обычным советским способом добраться до порта, а вот там уже добыть транспорт и по прибрежному серпантину выдвинуться к «Царской вилле».
По сути дела, они впервые были в городе и с некоторым удивлением обнаружили, что рядом с безупречно международным «Бельмондом» находится пространство убогого социализма, едва тронутое так называемой реформой. Здесь народ мочился там, где шел. Мужик даже от фонаря в сторону не отходил, благо что и фонари были в большинстве перебиты. Бабы все-таки отскакивали к кустам перед тем как присесть. Впрочем, побирушки, конечно, передвигались без штанов, и поэтому из-под них без всякой подготовки время от времени растекалась лужица. Солдаты мочились кучей, с гоготом, перед городской афишей. Что касается по большому счету, в этом отношении горожане не были столь непосредственны: удалялись в подъезды жилых домов. Впрочем, и на бульварах кое-где, чаще почему-то вокруг монументов, иное казачество рассаживалось орлами.
Приметы «рэформы» здесь напоминали последние горбачевские месяцы Москвы. Горсточка коммерческих киосков, один из них обгоревший после конкурентной борьбы предлагала окаменевшие «сникерсы», желтоватый ликер и журнал «Хаслер» трехлетней давности. Набор табачных изделий поверг в изумление вечно любопытствующего Юрку Эссесера.
— Ребята, обратите внимание, ничего американского! Торгуют «БТ», «Примой», «Беломором». Край непуганого совка! — Неугомонный толстяк успел даже подбежать к очереди возле продмага. — За чем стоите, люди добрые?
— За вечерней доставкой, — был ответ.
Центром «вечерней доставки» была, очевидно, пиццерия «Неаполь» на трамвайном кольце. Сквозь стеклянные двери там виднелся Запад. Буфетчицы были в униформе а-ля «Мак-доналдс», видны были пышущие жаром пиццы и даже пивная машина с эмалированными рукоятками. Возле «Неаполя», словно гротескные манекены, стояли местные кадры, не вполне созревшие девчонки на огромных ножищах и с маленькими детскими туловищами. Здесь же сидела компания бродячих собак, в которой хаотически были перепутаны уши, хвосты, лапы и другие части тела.
— Если все перезагрузить, получится несколько порядочных псов, — глубокомысленно изрек компьютерный гений.
Пока ждали трамвая, Юрка не поленился узнать у девиц, какие тут держатся ставки на их услуги. Вернулся к друзьям с вылупленными глазами.
— Запросили по сотне. Не баксов, а рубленых, — представляете, мужики?! Баксов тут и в глаза не видели.
— Вы что, Юра, с ума сошли, что ли? — ледяным тоном одернула любознательного вице-президент Дикобразова. — На экскурсию приехали? — Ей, признаться, еще не встречались столь суетливые любопыты среди людей, идущих на огнестрельную операцию. Подошел гремящий всеми частями, но довольно просторный вагон. В нем на фанере лепился ободранный, но живучий плакат с трудящимся без плеча. Он гласил: «…ебе…артия…аш…охновенный…уд!» Эссесер, конечно, вперился в плакат, но, метнув косяка на Маринку, не решился высказаться.
На Театральной площади трамвай остановился и долго стоял. Там кипела политическая борьба, захватившая и рельсы. Толпа под лозунгами «Даешь экочудо! Даешь офшор!» наседала на другую толпу под лозунгами «Да здравствует РЧР! Да здравствует процветание!». Наконец начался кулачный бой, толпы сдвинулись, и трамвай проехал.
— А наши-то, кажется, побеждают, — шепнул Герка Славке.
Тот осадил его одними губами:
— Молчи!
Все теперь хранили молчание. Бывает ведь и такое: подгулявшая компания где-то недобрала, вот и испортилось настроение.
Трамвай грохотал по узким улочкам с перекосившимися домишками из пальмового дерева: ни дать ни взять Казань или Саратов. Трое парнюг сидели в тамбуре на корточках и курили в кулак, они внимательно присматривались к молчаливой восьмерке в стильном прикиде. Наконец, вычислив Славку как босса, они кивнули ему и подошли. Руки у парней были в карманах курток, физиономии исключали всякую возможность завести разговор на литературную тему.
Славка молча и надменно созерцал троицу. Этот Славка, подумал Герка, весь его беззаботный стиль сразу исчезает, когда такие подходят. Тюремный опыт, должно быть, сказывается. Перед нами авторитет в законе. Из всех из нас он, наверное, единственный, кто в грош не ставит такие кадры.
— Боевая сила не нужна? — мрачно спросил один из парней.
Еще на минуту или на две воцарилось молчание. Затем Славка процедил сквозь зубы:
— Выньте руки из карманов!
Уголовники нехотя повиновались. Карманы опали. Похоже, там ничего и не было.
В это время трамвай пришел на свою последнюю остановку у ворот порта. Безлюдье царило в пропитанных сажей сумерках. Лишь два анчачца с тремя верблюдами творили свой жалкий костерок возле памятника комиссару Лазо. За воротами вообще стоял сплошной мрак: порт давно бездействовал. Пассажиры, то есть группа «Природа» и трое ворюг, высадились, других не наблюдалось. На земле ворюги перешли на жалобную интонацию:
— Дайте денег, пацаны, мы два дня не жрамши.
— Ну вот что, — тут же по делу заговорил Дулин. — Нам нужен автобус. Пригоните через десять минут, получите косарь грина. Понятно?
Парни тут же, как шакалы, скрылись в ночи. Не прошло и восьми минут, как они явились на миниавтобусе «Газель».
— Только не глушите, господа, ключа нет, мы его вручную завели. Сереге вон на этом деле мизинец оторвало.
Мизинец не мизинец, но одной фаланги на мизинце владелец мизинца лишился. Словно некий дед из затоваренного молодежного эпоса, он держал перед собой размочаленный сверху отросток и показывал всем своим видом, что держаться можно.