КГБ сегодня. Невидимые щупальца
Шрифт:
Краснов — активный деятель, подвизающийся в высших промышленно-финансовых сферах, пригодный для распространения дезинформации в деловых кругах;
Ямамото — профессор, возглавляющий группу агентов-интеллектуалов; проявляет активность в академических кругах, издает просоветскую литературу;
Уланов (Такуми Уэда) — член парламента и сотрудник Лиги освобождения бураку мин; не осознает своей завербованности, находится под сильным влиянием Ямамото;
Зум — многообещающий секретарь Уланова, способный оказывать на него дополнительное воздействие, следуя
Васин (Акира Ямада) — журналист, издатель информационного бюллетеня, чрезвычайно перспективный «проводник влияния»;
Камю — журналист, сотрудник «Токио Симбун», специалист по корейскому вопросу; может проталкивать дезинформирующие статьи;
Мухин (Канедзи Миура) — служащий, имеющий отношение к популярному телевизионному каналу «Асахи Тереби»; относится не к агентам, а к «дружественным контактам», способен проталкивать нужные материалы через телевидение и оказывать влияние на других служащих телецентра;
Цунами — чрезвычайно богатый и влиятельный бизнесмен; сам того не сознавая, служит проводником советского влияния на финансовые и промышленные круги;
Сандомир (Кодзи Сугимори) — генеральный секретарь Общества пропаганды японской культуры; сотрудничает с международным отделом ЦК КПСС и, не сознавая того, — с КГБ.
Мотивы сотрудничества с КГБ этих, как, впрочем, и многих других агентов, их степень ангажированности (т. е. вовлеченности в антигосударственную деятельность) и «сознательности» были весьма различными. Исида и Ямане, к примеру, работали на иностранное государство вполне сознательно.
Передавая Левченко секретный документ, характеризующий позиции премьер-министра Фукуды на предстоящих переговорах с Картером, Ямане прекрасно знал, что делает это по требованию КГБ. Получая деньги, он знал, кто ему платит.
Другие отдавали себе отчет в том, что они «сотрудничают с Советами», и те оплачивают это сотрудничество. Находились и такие, кто не понимал, что стал инструментом КГБ. Некоторые из них, скажем, промышленный магнат Цунами, никогда сознательно не приняли бы участия в действиях, наносящих ущерб их родине. Их просто искусно использовали, рассчитывая на их политическую наивность и неведение. В сущности, в качестве «проводников влияния» удавалось одинаково эффективно пользоваться как «сведущими», так и «несведущими». Для КГБ это была второстепенная деталь, которая не имела значения, важен был конечный результат.
По чисто личным и практическим соображениям Левченко, анализируя список агентов резидентуры, задался таким вопросом: удалось ли КГБ протянуть щупальцы к американской разведслужбе в Токио? Похоже, что нет.
В течение сентября и октября Левченко связал всех «своих» агентов с офицерами, которым предстояло в дальнейшем курировать эту публику. Впрочем, в середине октября, когда Юрий Дворянчиков, начальник линии KP, отправился в СССР, чтобы провести там отпуск, резидент временно поручил Станиславу «присмотреть за Аресом».
Обычно флегматичный Арес просиял, увидев Левченко, и радостно пожал ему руку:
— Надеюсь, мы снова будет работать вместе?
— Я был бы рад этому. Но я замещаю своего коллегу только на время, потому что вскоре поеду домой.
— Вскоре — это значит когда?
— Жду приказа со дня на день. Наверняка в этом месяце…
Арес снова протянул ему руку и пожал.
— Знаете, сначала вы мне не понравились. Мы, наверно, не поняли друг друга. Потом мы стали друзьями, настоящими друзьями, готовыми вместе встретить любую опасность. Мы неплохо поработали, правда? И вообще… мне будет недоставать вас.
— Такова служба разведчика. Едва узнаешь новых людей и подружишься с ними, как уже приходится прощаться.
— И мы никогда больше не увидимся?
Согласно инструкции, полагалось ответить, что они смогут поддерживать связь друг с другом через преемника Левченко. Но лгать не хотелось, и Левченко сказал:
— Нет. Не стану вас обманывать. Но ведь мы же расстаемся еще не сегодня. Нам предстоят еще две или три встречи.
— Может быть, я смогу сделать вам на прощанье подарок… подарю вещь, которую вы всегда хотели иметь!
— Что же это за вещь?
— Телефонный справочник.
Действительно, КГБ давно охотился за секретным телефонным справочником, в котором на семистах страницах перечислялись имена, фамилии, адреса и номера телефонов сотрудников японской госбезопасности.
При следующей встрече Арес сообщил, что он сможет достать этот справочник 24 октября, но всего на два часа — от часу до трех ночи. За столь короткое время ему не успеть переснять все страницы. Левченко понимал, что резидентура, если заранее подготовится, вполне справится с этой задачей.
— Хорошо, — сказал он. — Подходите к Японо-французскому культурному центру в час пятнадцать, я буду там. Мы встретимся перед зданием, и вы мне на ходу передадите эту вещь. Через полтора часа я вам точно так же ее верну.
— Если что-то сорвется, я заранее предупрежу по телефону…
— Боюсь, что наша встреча, когда я буду возвращать книгу, окажется последней. Там не будет возможности даже попрощаться по-человечески. Позвольте мне сделать это сейчас. До свиданья, всего вам доброго!
— И вам также, — вяло отозвался Арес.
Ночь выдалась тихой и лунной. Шаги двух мужчин, идущих навстречу друг другу, четко звучали на безлюдной улице. Они сблизились, толкнули один другого. «Простите», — сказал Арес. «Простите, это моя вина», — ответил Левченко, не замедляя шага. В конце квартала стояла машина с водителем-оперативником за рулем. Левченко передал ему пакет и вернулся в ресторан, чтобы провести там полтора часа до возврата книги.
В резидентуре на 11-ом этаже группа технических работников лихорадочно переснимала страницу за страницей. Без двадцати три тот же водитель вернул Станиславу книгу, и, спустя несколько минут, они с Аресом встретились и разошлись на том же месте, перед зданием культурного центра. Не успел Левченко сделать и нескольких шагов, как Арес его окликнул — неслыханное и опасное нарушение правил! Пришлось обернуться. Арес пожал ему руку: