КГБ в смокинге. Книга 1
Шрифт:
— Ты не забыл, что сегодня я угощаю?
— Ну да, ты — грузин.
— Грузинка.
— Не придирайся к словам. В конце концов, я не русский.
— Можешь объяснить, зачем мы сюда приехали?
— Just a moment, — Юджин посмотрел куда-то поверх моей головы. — Сейчас к нам подойдут сразу три официанта. Это посерьезнее сепаратных переговоров на Ближнем Востоке. Они примут заказ и выпьют из меня при этом литра три крови, короче, дел минут на двадцать, не больше.
Юджин не преувеличил: официантов действительно было трое и говорили они одновременно, по-испански и только с Юджином. Причем разговор проходил с чисто кастильской стремительностью и темпераментом.
— Я не поняла ровным счетом ничего, — после того как официанты наконец исчезли, наступила какая-то гнетущая тишина. — Неужели можно столько разговаривать о еде?
— Половину времени они пели тебе дифирамбы, Вэл.
— Врать научился еще в школе или в ЦРУ есть спецкурс?
— Почему ты все время норовишь оскорбить американского офицера? — Юджин вновь протянул мне сигареты. — Закуривайте, гражданка.
— Если верно, что капля никотина убивает лошадь, то в моем лице ты намерен отравить целый табун.
— Я просто хочу произвести на тебя хорошее впечатление.
— Зачем?
— Чтобы ты меня не забывала в Москве.
— Ты же знаешь, что я не могу тебя забыть. Ты — мой связной. И только тебе я отдам самое дорогое, что может быть у советской девушки, — тайны моей партийной организации и содержимое редакционного портфеля.
— Не помню, Уолш говорил, что я тебя люблю?
— А ты говорил Уолшу, чтобы он сказал мне, что ты меня любишь?
— Конечно, говорил. И даже умолял.
— Мне кажется, что твоя карьера находится в серьезной опасности.
— Знаешь, мне тоже.
— Ты рискуешь больше, чем я.
— Да.
— Ты ведешь себя очень несерьезно.
— Да.
— Все это может кончиться очень плохо.
— Да.
— Ты не должен приезжать в Москву, Юджин.
— Я обязан подчиняться приказам.
— Что скажет твоя мама, когда тебя погонят со службы?
— Мама будет счастлива. После папы осталось много долгов, и она ждет не дождется, когда меня уволят из ЦРУ, чтобы я поскорее сел на ее хрупкую шею.
— Они могут тебя просто убрать. Как твоего друга там, на вилле.
— Они все могут.
— Юджин, нельзя ли поговорить серьезно?
— Вэл, мы просто обязаны поговорить серьезно.
— Начинай.
— Лучше ты.
— Хорошо… — я загасила сигарету и подумала, что не знаю, с чего начать. — Видишь ли…
— Стоп! — Юджин поднял указательный палец. — Ты не готова к серьезному разговору,
…«Капучино» был совершенно потрясающий — густой, вязкий и такой крепкий, что собственное сердцебиение напомнило мне барабанную дробь перед оглашением смертного приговора.
— Ты уверен, что за нами здесь не будут наблюдать?
— Хочу надеяться.
— Значит, опять импровизируешь?
— А ты сомневалась?
— Уолш знает?
— Догадывается, наверное. Впрочем, это не так уж важно. В конце концов, мы тебя завербовали. Что же удивительного, если я хочу напоследок проинструктировать своего агента? По-моему, все логично.
— Так ты будешь меня инструктировать?
— Обязательно, Вэл. Итак, пункт первый: не лги им.
— Что? — мне показалось, что я ослышалась. — Что ты сказал?
— Я сказал: не лги им… — только сейчас я поняла, как он измотался. По-моему, последние трое суток он не спал вовсе. — Как только вернешься, скажешь всю правду. Всю до конца. Они ничего тебе не сделают…
— Ты понимаешь, что говоришь?
— Неважно! — он дымил безостановочно, пепельница была полна окурков. — Скажи им, что мы тебе не поверили, что ты охмурила меня, что я пошел на служебное преступление и по собственной инициативе выпустил тебя из Аргентины… Короче, сделай все, чтобы они оставили тебя в покое.
— Ты сам не понимаешь, что несешь… — я накрыла своей ладонью его руку. — Юджин, все в порядке. Слышишь меня, все о’кей! Успокойся и перестань истязать себя! Меня не грызет больше совесть, я все хорошо поняла, я сделаю все, что вы мне сказали. Ты меня изумительно перевербовал. Блестяще. Легко. По-мужски. Я никогда не думала, что это так приятно — быть завербованной тобой. Правда, Юджин. Скажи мне только, кто тебя этому научил?
— Ты смеешься надо мной, Вэл?
— Дурак!
— Ты веришь мне?
— Да.
— Ты веришь, что я сделаю все, чтобы мы были вместе?
— Да.
— Поклянись.
— Клянусь мамой.
— Американцы клянутся Богом.
— У меня еврейская мама. Считай, что я поклялась Богом.
Он вдруг поцеловал мне руку — порывисто, как-то неумело, просто ткнулся носом, как теленок.
— Юджин, а у тебя во рту нет капсулы с ядом?
— Зачем?
— Ну, на прощанье ты бы меня поцеловал и в поцелуе передал эту ампулу. По-моему, очень романтично, а главное, в жанре.