Кибердемоны. Призрак

Зимин Дмитрий

– Так он не один такой?

Впрочем, на последний вопрос у Мирона был ответ: теперь он не сомневался, что в квартире Платона столкнулся именно с Призраком. Там он пропал очень быстро, как отсвет уличных фар на стене, поэтому не произвёл столь неизгладимого впечатления.

– Ты сказала, я обязательно должен его увидеть, - вспомнил Мирон.
– Зачем?

– Иначе ты не поверишь. Тому, что скажет Уммон.

– Стой, - он схватил девушку за локоть.
– Так мы специально шараёбились по этим ебучим катакомбам, чтобы наткнуться на Призрака?

–

Ага.

– Но... Мы ведь могли так его и не встретить! И что тогда?

– Платон сказал привести тебя сюда. Я привела. Ты увидел.

– А он-то откуда знал, что этот Призрак здесь будет?

Девушка пару секунд смотрела на него, затем колечки на её лице звякнули.

– Идём, - Мелета развернулась и пошла по шпалам.
– Уммон ждет.

– Те крысы...
– через несколько минут сказал Мирон.
– Они бежали от Призрака, так ведь? Чем-то он их напугал, или ещё что... И ты об этом знала. Знала, и всё равно спрыгнула на шпалы.

Она вновь посмотрела таким специальным взглядом... типа: ну не идиот ли? Конечно же, я всё знала. Иначе зачем всё это?

Сучка крашеная, - ругнулся про себя Мирон.
– Могла бы хоть предупредить...

Следующая станция отличалась от всех, пройденных ранее. Еще в туннеле стал различим тусклый желтый свет и Мелета погасила фонарик. Затем пахнуло теплом, людскими запахами - не сказать, чтоб очень приятными.

Вездесущий запах мочи, немытого тела, старых тряпок, не пойми какой еды... Но Мирону всё равно стало легче. Свет и люди означали конец их путешествия. Напоминали о том, что на свете есть не только бесконечные, тёмные, как жопа негра, катакомбы. А от них Мирон устал так, словно шел не несколько часов, а лет сто, по меньшей мере.

Когда они вспрыгнули на платформу и пошли вдоль края, никто на них даже не посмотрел. Люди просто лежали на сложенных картонных коробках, на карематах, некоторые - в спальниках из пенорола, другие - укрыты до подбородка электроодеялами.

– Господи, - пробормотал Мирон, заметив у одного из людей, заросшего диким волосом типа, свисающие из ушей пиявки Плюсов.
– Они что, все в Нирване?

– Да, - коротко ответила девушка.

Лицо Мелеты сделалось замкнутым, напряженным. Она будто закрылась внутри себя, сжалась и захлопнула дверку. Даже колечки больше не подрагивали.

Станция была длинная, дальний конец её терялся во тьме, и на сколько хватало глаз, весь пол был занят телами. Почти у каждого - стойка с прозрачными пакетами, трубки скрываются под одеялами и в них что-то беспрерывно капает.

Мирона начала бить крупная дрожь. Сколько же здесь человек? Тысяча? Две? Вспомнилась фотография, виденная недавно в Плюсе. Сделанная в стиле прошлого столетия, двумерная, монохромная. Там тоже были тела. Измождённые, почти без плоти. Рядами на земле, укрытые серыми одеялами... Эпидемия Эбола в Африке.

– Пришли, - неожиданно сказала Мелета.

Мирон остановился. В центре станции, вдоль стены, кто-то поставил большие коробки - от холодильников или еще какой громоздкой техники. Они лежали на боку, как морские контейнеры, входы занавешены одеялами и плёнкой, нарезанной полосками. Всего коробок он насчитал пять.

Посреди бескрайнего поля тел они походили на небоскрёбы.

– Залезай, - приказала Мелета, кивая на крайнюю коробку. В щели из-за одеяла пробивался желтый свет и выходили клубы не-то пара, не-то дыма.

– Нифига, - он что есть силы затряс головой. От одной мысли лезть в это провонявшее логово...
– Тут наверняка заразы полно, столбняка, например. Или туберкулёзной палочки...

– Лезь, - шепотом прикрикнула Мелета.
– Зря, что ли, я тащила тебя сюда?

– А я тебя не просил, - разозлился Мирон.
– Ты обещала вывести меня на поверхность, а не в этот... морг.

– Но ты должен. Платон сказал...

– Опять Платон! Ты же его никогда не видела, откуда ты можешь знать, что он сказал, а что - нет?

– Он говорит с Уммоном. А Уммон передаёт нам. Ну давай, что тебе стоит?
– в голосе её прорезались просительные нотки.
– Это не займёт много времени... И там чисто. Честное слово.

– Ладно, - он давно понял, что сдался. Никогда не умел спорить с женщинами...
– А ты что будешь делать?

– Ничего, - серебряные колечки в брови удивлённо дрогнули.
– Просто подожду.

Одна мысль, что Мелета может куда-нибудь уйти, пока он будет находиться в коробке, чуть не заставила Мирона отказаться. Нужно этому Уммону - пусть сам выходит и говорит.

Кивнув девушке, он опустился на колени и пополз внутрь. Вперед, в кроличью нору...
– пронеслось в голове полузабытое воспоминание из детства. Помниться, Платону очень нравилась эта книжка.

Внутри, вопреки ожиданиям, было даже уютно. Под потолком - стенкой картонной коробки - горела лампочка, обернутая самодельным абажуром. Звёздочки, вырезанные в тонкой рисовой бумаге, создавали неуловимый эффект праздника. Волшебства. К тому же, пахло внутри приятно, ванилью и корицей.

Рождественский пирог, - всплыло еще одно воспоминание. Отец не любил рождества. Говорил, что справлять бессмысленный ритуал, когда сути праздника уже никто и не помнит - пустая трата времени. Но мама всегда пекла пироги на седьмое января. Говорила, что холодным январским утром нет ничего лучше кусочка сладкого пирога с чашкой какао...

Устроено в коробке тоже всё было с претензией на уют: аккуратно застеленный клетчатым пледом спальник у одной стены, на полу - другой стенке коробки - полосатый синтетический коврик, из таких, что можно мыть сколько угодно, они даже не намокают. Облил водой - и стели на место. Вдоль дальней торцовой стены - крошечный столик-поднос на складных ножках и старушка с белоснежными буклями. Она сидела, скрестив ноги по-турецки, в одной руке - электронная трубка, в другой - китайский веер из бамбуковых плашек. Одета старушка была в пожелтевшее от долгой носки кимоно с узором из хризантем. Ручная работа, - с удивлением распознал Мирон. В любом музее за эту тряпку могли отвалить целое состояние...