Кибердемоны. Призрак
Шрифт:
Несмотря на довольно стылый воздух, Мирону сделалось жарко.
– Ну и что это?
– спросил он хрипло.
– Полагаю, ничего из перечисленного.
– И всё-таки?
– Возможно, новая программа. Самопроизвольно зародившаяся в Плюсе.
– Каким образом?
– Не знаю. Но тем не менее, отбросив всё невозможное и приняв за рабочую гипотезу то, что осталось... Мы живём в Плюсе. Коллективной галлюцинации, которая поддерживается благодаря людям, спящим в нирване. Октиллиарды кубитов мозговых клеток создают виртуальную реальность. Гигантские мощности, которыми обычный человек никогда
– А теперь в неё кто-то влез, - сказал Мирон.
– И ты не знаешь, кто это.
– Более того: я не знаю как, каким образом, но этот кто-то вредит людям, спящим в Нирване. Некоторые - пока лишь некоторые - начинают сходить с ума.
– Михаил сказал, что виной тому - Акира. Что он запускает вирус...
– Нет никакого вируса!
– старушка впервые проявила какие-то эмоции кроме пассивной доброжелательности.
– Я создал Акиру, чтобы он защищал людей от Призраков!
– старушка выпустила густой клуб пара. Букольки на её макушке забавно качнулись.
– Выгляни наружу, - требовательно сказала она голосом Платона. Мирон послушно развернулся - колени затекли и он с трудом распрямился, чтобы просунуть голову в щель между стенкой коробки и одеялом.
– Что ты видишь?
Мирон облизал губы. Сглотнул сухим горлом и вновь вернулся в условно-уютное гнёздышко картонной коробки.
– Я вижу людей, которые потеряли всё. У них не осталось ничего, кроме клочка земли под их собственным телом, банки для приёма мочи и наушников, дающих забвение.
– А я видел их раньше. До того, как они впали в Нирвану...
– старушка уселась поудобнее, поменяв ноги местами.
– Я видел, как они пьют по-чёрному. Видел, как они накачиваются наркотой, как сходят с ума и бросаются под скоростные поезда. Как режут друг дружку насмерть... Потому что ими владел страх. Самый глубинный, самый базовый. Тот, который есть у каждого человека: страх умереть, не оставив следа. Промелькнуть, как искра на небосклоне.
– Хочешь сказать, в Нирване они счастливы?
– Я не знаю. Но они живы и они нужны. Без них мир - каким мы его знаем - исчезнет... Если люди будут сходить с ума, если они перестанут доверять Нирване, Плюс исчезнет. А людям будет не на что купить еды. Купить место, где спать и одежду... И тогда они выйдут на улицы. Представь: миллионы никому не нужных людей. Это будет хуже, чем ядерная катастрофа. Конец цивилизации.
– Значит, я должен украсть Акиру у Технозон, чтобы они и дальше могли вот так вот лежать и грезить? Чтобы цивилизация продолжила жрать их мозги, давая взамен возможность влачить жалкое существование?
– А чем это так отличается от твоей жизни?
Платон был прав. Входишь ты в Нирвану, лёжа в комфортабельной Ванне, или на коврике в глубине земли - нет никакой, нахрен, разницы.
Некоторое время он сидел, глядя, как старушка пускает клубы пара - видимо, подносить мундштук ко рту и затягиваться она могла на рефлексах, без посторонней помощи. А потом сказал:
– У меня еще один вопрос. Как эти Призраки выбрались из виртуальности в обычный мир?
– А вот этого, на хрен, даже я не знаю, - ответила старушка и лучезарно улыбнулась.
Мирон от неожиданности онемел. Чтобы его братец в одном предложении признался, что он чего-то не знает, да еще и выругался? Что это? Конец света?
Некоторое время он бездумно разглядывал дурацкий коврик, считая застрявшие в нём соринки. Костяшки домино в голове продолжали падать. Когда упала последняя, он кивнул.
– Ну и что, расскажешь мне весь план, или как?
Когда он вылез из коробки, щурясь, пытаясь приспособить глаза к тусклому свету на станции, Мелета была рядом. Словно так и просидела у входа, никуда не отлучаясь. Но когда Мирон выглядывал наружу по просьбе Платона, её не видел.
– Ну как?
– спросила она.
– Поговорили?
– будто это было что-то обыкновенное, что случается само собой. Взять, и поговорить с человеком через другого человека. Которого здесь даже и нет вовсе.
– Пошли отсюда.
– Куда?
Вдруг он почувствовал, что роли переменились. Раньше он слепо, как младенец, следовал за Мелетой, а теперь, после разговора с Уммоном - стоит его и дальше так называть - главным носителем Знания стал он.
– В центр Москвы. В деловой центр.
Мелета деловито кивнула.
– Далековато, но в принципе... Можно. Там есть несколько точек выхода.
– Тогда двигаем.
– Что, прямо сейчас? А поесть? Отдохнуть?
– Не здесь, - Мирон содрогнулся от одной мысли, что придётся спать рядом с этими... мумиями.
– Давай сначала свалим подальше.
Она не стала спорить. Просто взяла рюкзак, закинула на спину и пошла к краю платформы.
Спрыгнув на пути, они привычно уже потопали по шпалам. Но станция, а значит, и тела на земле, всё никак не кончались.
– Это ведь не одно такое место, правда?
– спросил он, кивая на укрытых одеялами людей. Только сейчас он заметил, что кое-где над спящими склоняются фигуры. В-основном, женские, но попадались и мужские. Они меняли пузыри капельниц, забирали мочеприёмники, делали массаж...
– Да, таких много. И это не обязательно станции метро.
– И как сюда попадают? Я хочу сказать, как люди узнают, что есть такое место?
– Они просто знают, - Мелета чуть обернулась и посмотрела на него. Взгляд её тоже изменился. Так смотрят на богомольца, которому довелось прикоснуться к святым мощам...
– Люди просто приходят. Им дают место, еду, уход и медицинское обслуживание, а взамен забирают их время.
– То есть, бабло за их пребывание в Нирване стрижёт кто-то другой?
– Конечно, - кивнула Мелета.
– Часть получают те люди, что за ними ухаживают. Часть тратится на медикаменты и еду. Остальное расходится по приютам. Я выросла в одном из таких.
Мир внутри мира, - подумал Мирон.
– Потом еще один внутри другого, и так - до бесконечности. В промежутках между ними есть свои миры. И они также заполняются вещами, а промежутки между ними - другими вещами, и всё работает, как хорошо смазанный часовой механизм.