Кино, вино и домино
Шрифт:
– Из Италии надо вывозить или шмотки, или сыры. Лучше всего «Пармиджано-реджано» и «Моццарелла-ди-буфала», – нараспев излагала Наташа, словно речь шла по крайней мере о билетах в Ла Скала. – Буфала – это у них такая черная корова. Она дает особое молоко.
– А я слышал, что самый главный сувенир – «Лимончелла». Ликер из лимонов, – возразил Шиковский.
– Самый крутой сувенир отсюда – это майки с надписью «Мафия – сделано в Италии». Мне такую привозили. Стоит до хрена! – похвастался Андрей Николаев.
– А где их можно купить? – загалдели все. – А Джакопо
– Их запретили, – охладил пыл Егор Золотов, казалось, он все знал об этой стороне жизни. – Правительство считает, что это создает негативный образ страны…
– Да я разведала, никакой он не барон! – расстроенно заверещала Вета. – Он муж племянницы барона, ему при разводе ни одной оливы не достанется! А я всю эту хуйню про производство два часа слушала!
Видимо, она уже примерила усадьбу к себе, к своей дольчегаббане, курносому носу и пергидрольному хвосту. И ей показалось, что это будет неплохо смотреться.
– Да, он что-то типа пресс-секретаря в хозяйстве, – подтвердила Лера. – Красавчик и болтун, его на это дело хозяин и поставил. Он больше ни хрена не умеет! А вон и сам барон идет.
По дорожке подходили довольные Джакопо и пожилой загорелый мужик в жилетке с большим количеством карманов, в джинсах и кроссовках.
– У-у-у-у-у-у, – захныкала Вета. – Такого барона я не хочу…
Настоящий барон произнес короткую, никому не интересную речь, которую Лере даже было лень переводить, и застыл с вытянутой рукой, как памятник Ленину. Все сразу рванули в направлении, обещанном этой рукой.
Ресторан находился за винным заводом и был таким же старым добрым, экологически чистым итальянским зданием. Перед входом у красной кирпичной стены на стуле сидел мальчик лет двенадцати с набриолиненными, как полагается мафиози, волосами и сверкающим красным аккордеоном в руках.
Увидев входящих фестивальцев, он бойко заиграл «Катюшу». Футляр от аккордеона, красноречиво распахнувшись для гонораров, алел на асфальте хорошим бархатом.
– Мальчик тоже небось из семьи?
– Чужие здесь не ходят…
Длинные столы были уставлены яствами и графинами, а стены – официантами в белых рубашках с бабочками и черных жилетах. Фестивальцы бросились рушить великолепие съедобных пирамид на блюдах.
Сулейманова с Золотой Рыбкой отвели в сторону и посадили за стол к барону, Джакопо, Лере и маленькому лысому старичку. И вежливо объяснили, что фотографировать этот стол не надо. Очень вежливо, но очень твердо.
И еще всех потрясла сцена, в течение которой Джакопо с переводчицей Лерой посреди обеда выясняли отношения, выйдя из-за стола. Орали и махали руками, словно решается судьба. При этом никто из итальянцев не обращал на это внимания.
Джакопо посреди ора демонстративно плюнул на мраморный пол ресторана и растер это поношенным ботинком. В ответ Лера взяла с ближайшего стола использованную тарелку, хряпнула ее об пол, повернулась и пошла с обиженной спиной, а Джакопо побежал за ней, обгоняя и заглядывая ей в глаза.
Ольга, глядя на это, сама чуть не выронила тарелку на пол и тут же подбежала
– Что это значит?
– А, у них так принято, не обращай внимания, – махнула та рукой, наматывая другой рукой спагетти на вилку. – Они однажды так орали, что я ушла в номер. Они через час это заметили и побежали за мной, стали извиняться.
– Но ведь она только переводчица…
– Да какая переводчица? Она с ним живет пятнадцать лет. Он ее к каждому столбу ревнует, – сказала Дина с выражением лица: «Знала бы ты, как эта парочка меня достала». – Я с Лерой сто лет знакома, еще по Москве.
– Подожди. – Ольга все-таки поставила тарелку, чтобы не выронить. – Так она его жена?
– Да какая жена? У него жена есть. Но жена уже привыкла к Лере, а в мафии разводиться не принято. Ты только девкам не говори, я тебе как своей рассказываю. Попробуй, вон на том подносе копченое мясо офигенное!
– Дин… а чего она от него не родила за пятнадцать лет? Ей же уже тридцатник небось? – Ольга все пыталась сложить этот пазл, а он все не складывался.
– И я ей о том же! А она говорит, мол, он толстый, старый и лопоухий! Думаю, просто надеется, что он разведется. Тут, кстати, чиабатта шикарная, а в гостинице так себе! Понюхай! – Дина поднесла к ее носу разломанный темный хлеб, пахнущий сразу и соленым, и острым, и сладким.
– Клево…
– Вон смотри, молодая девка в очках. Это племянница барона, на которой женат тот, который экскурсию вел, – кивнула Дина. – Его в семью взяли, чтоб породу улучшил, видишь, она какая страшная. Он, правда, улучшает породу всему, что шевелится, но дома тихий. А она – главный бухгалтер имения. Тут в бизнес никого, кроме членов семьи, не пускают. Только на самый грязный труд эмигрантов нанимают. И это правильно, никому доверять нельзя. Вот я доверила и осталась без бизнеса…
– Зато у тебя теперь фестиваль, – утешила Ольга.
– Что ты сравниваешь? У меня был серьезный настоящий бизнес, пока не наехали. А это что? Каждый день чувствую себя главврачом психушки, которому не платят за вредность! – Она наматывала макароны на вилку, поддевая ложкой. – Никак не могу научиться есть макароны, как у них принято. Проще китайскими палочками есть суп…
А перед тем как сесть в автобус, Джакопо вручил каждому фестивальцу в подарок бутылку вина в фирменном пакете с гербом барона. При этом он весь сиял. То ли от того, что удалось мероприятие, то ли от того, что помирился с Лерой. Когда одуревшие от жары, вина и еды ехали обратно, Ольга все еще была в шоке от простоты местных нравов.
– А где же Руслан Адамов? Почему он с нами не поехал? – спросила Наташа на весь автобус.
– Сидит у моря и медитирует, – усмехнулся Ашот Квирикьян, поглаживая коленку Куколки.
– А дедушка, с которым вас посадили, – это местный крестный отец? – допрашивала Сулейманова Печорина.
– Да, – кивнул Сулейманов.
– И о чем вы говорили?
– Да так…
– Ну, честно… он любит кино?
– Да откуда я знаю, я ж не говорю по-итальянски. А переводчица ушла с этим толстым Джакопо отношения выяснять.