Киносценарии и повести
Шрифт:
Как ни странно, этого пустяка достало Мазепе, чтобы размякнуть: видать, и самому не хотелось покидать уютную квартирку, уютную эту женщину, и он продолжал ворчать по инерции, а вернее - скрывая, как мало ему надо, чтобы размякнуть.
– Да нет, пожалуйста. Каждый человек, я считаю, имеет право носить оружие. Но только с одним условием: уметь им пользоваться. Я даже готов подарить его тебе! на свадьбу. Хоть и очень уж он хорош!
Капитан взял револьвер с диванчика и по-мальчишески погладил его, крутанул барабан.
– Люблю оружие, - признался уже вполне беззаботно.
– Так что завтра с утра - стрельбы. На даче. О'кей?
–
– улыбнулась Алина.
– И опять, наверное, приставать будешь!
22. !ПОСКОЛЬКУ ИЗЪЯТО БЕЗ ПОНЯТЫХ
Едва ли не зажмуривая глаза, Алина выпустила весь барабан из негрова "смитт-и-вессона".
Капитан прищурился.
– По-моему, очень не густо. Погоди-ка, сниму мишень!
– и пошел к обрыву, к мишенному столбу.
– Пара дырочек все же есть, - крикнул, удаляясь от Алины, которая как раз перезаряжала барабан, привстал на цыпочки, отковыривая кнопки.
Алина вскинула оружие и зафиксировала капитана в прорези целика: так точно, наверное, фиксировал ее Богдан в той же прорези вчера под вечер.
Капитан оглянулся, как почувствовал, увидел направленный на себя черный зрачок смерти, вполне оценил его выражение и по видимости равнодушно отвернулся, продолжил возню с кнопками.
Алина опустила ствол. Капитан с улыбочкою шел к ней.
– Не так уж и дурно для начала, - продемонстрировал пробоины.
– Ладно, постреляй тут сама, - передал ей коробку патронов.
– Мама просила прибраться в погребе, - и побрел по направлению к дому не оглядываясь, неожиданно тяжело.
Алина прицелилась в поменянный капитаном плакат. Сейчас она стреляла спокойнее, с небольшими перерывами, от выстрела к выстрелу как бы набирая хладнокровия.
Когда патроны закончилась, Алина откинула барабан, опорожнила, принялась загонять очередную порцию. Смертоносный островерхий цилиндрик выскользнул из-под наманикюренного пальчика. Алина присела на корточки.
Точно драконьи зубы, землю вокруг усыпали гильзы. Одна из них, полувтоптанная, слегка уже позеленевшая, была очевидно меньше других. Алина оглянулась воровато и зажала эту, маленькую, в ладошке, потом так же воровато покралась к столбу со щитом, сорвала плакат, стала исследовать раны подложки. Подняла с земли ржавый гвоздь, не без труда выцарапала одну сплющенную пулю, другую!
Мазепа поднялся из погреба. Взглянул в сторону Алины. Та, застигнутая на месте преступления, подчеркнуто громко и свободно доложила:
– Успехи растут. Шесть из восьми!
Капитан молча приближался. Остановился совсем рядом, лицо в лицо, глаза в глаза, с силой разжал алинину ладонь.
– Можешь долго не мучиться. Не тыкаться на экспертизу. С разрешения полковника. Который, впрочем, даст его более чем охотно. Ты уж поверь моему слову: экспертиза все подтвердит: и пули прошли тот самый ствол, и насечка от бойка совпадает с той самой насечкою. Так что - если, конечно, не собираешься подключить к своему частному расследованию органы МВД - можешь на экспертизу время не тратить. Да даже если и подключишь: изъято-то без понятых, доказательной силы не имеет!
– и капитан легонько ударил снизу по алининой руке: и гильза, и сплющенная пуля подскочили, упали, покатились с обрыва вниз, в реку.
– Я тебе больше даже покажу: вот, - и капитан достал из кармана маленький "зауэр".
Алина глядела, как зачарованная.
– Все дело в том, дорогая!
– добавил Мазепа.
– Впрочем, я тебе, кажется, уже это говорил!
– И все равно ничего не расскажешь?
– спросила Алина.
– И все равно, - ответил Богдан, - ничего не расскажу!
23. МИНУС ВОСЕМНАДЦАТЬ
Как же там все-таки происходило дело?
Алина полагала, что она - девочка нравственная, то есть она постоянно ощущала в себе присутствие того самого категорического императива, про который писал двести лет назад умный и, главное, чуткий Кант, и если случалось ей когда поступить как-нибудь не особенно хорошо, она всем организмом знала, что поступила нехорошо, и не то что бы переживала и мучилась, но очень ей было некомфортно, и она стремилась исправить нехороший поступок, а, если было это невозможно, никогда о нем не забывала, даже о самых ранних, детских, помнила до сих пор. А, коли так, то не может же она любить капитана Мазепу, любить, в общем-то, радостно и безоглядно, без этого ощущения мухомора во рту, если он убийца, мерзавец и двойной человек! А Алина-то - любит!
Алина вся измучилась этими вопросами и сомнениями, они мало-помалу начали уже отравлять и ее любовь, но Алина списывала отраву не на кантов императив, а исключительно на собственную глупость, которая не позволяет разгадать, как же все-таки там происходило дело!
Устав от бессмысленного, до дыр, проглядывания содержимого папок по двум убийствам: нынешнему и прошлогоднему, - Алина решилась еще раз зайти в "Трембиту".
Она сидела за столиком, потягивала сквозь полиэтиленовую соломинку сок в ожидании жаркого (заказ принял и передал на кухню бармен, он же и соку налил), исподлобья, цепко поглядывала по сторонам.
Наконец, появилась с подносом официантка в гуцульском костюмчике.
– Скажите, пожалуйста, - отнеслась к ней Алина по возможности конфиденциально.
– Вы ведь! Нина? Ниночка?
– Ну?
– спросила официантка в смысле: что дальше?
– Это ведь вы тогда! ну, увидели?
– Что я увидела?
– в интонации Ниночки звучала откровенная неприязнь.
– Вашего директора. Когда его застрелили. Помните: это было при мне.
– Опять из милиции, что ли?
– выдавила официантка через нижнюю губу.
– Не надоело?
– Из какой из такой милиции?!
– сказала Алина со столь тоскливою страстью, словно всю жизнь смертью лютою ненавидела ментов.
– Я журналистка!
– А-а!
– протянула официантка.
– Вы вообще! давно здесь работаете?
– Некогда мне с вами, - подвела черту Ниночка.
– У меня во вас вон еще сколько!
– обвела рукою зал, вовсе, надо заметить, не переполненный.
– Всем давать - не успеешь трусы надевать.
– Что?
– не поняла Алина.
– Какие трусы?
– С каждым, говорю, разговаривать!
– Может, попозже?
– не желала признавать Алина поражение.
– Или завтра?..
– Еще чего! А завтра у меня вообще - выходной, - нагрубила Ниночка и отошла.
Алина ткнула вилкой в бифштекс. Как ни аппетитно тот выглядел, есть не хотелось. И тут к столику подвалил давешний кавказец. Откуда он взялся? Алина точно помнила, что тремя минутами раньше его в ресторане не было. Ладно: предположим: только что появился.
– А я сюда каждый вэчер хажу, - уселся кавказец в такой манере, словно его только здесь и не доставало, словно радостный подарок собственной персоною делая.
– Чтобы тибя встретить.