Кинслер пикирует
Шрифт:
Значит, не напрасно я пришел не через пять дней, а через неделю. Представляю, что бы он натворил, задержись я еще на несколько дней.
От Тонгейса я пошел в другую мастерскую, расположенную в квартале для бедняков. Она была маленькой, малопригодной для работы и без заветной дверцы в дальнем углу. Хозяин был таким же озлобленным изобретателем-самоучкой, как и Тонгейс, но покровителя не имел, поэтому делал любую работу, какая подворачивалась, и не задавал лишних вопросов. Я показал ему пусковой жетон яхты.
– Нужен второй. На имя Френка Нокхида.
Он повертел жетон в руке, презрительно хмыкнул.
– Сто экю. Зайдите через час.
Я
– Мне нужно еще и вот это.
Изобретатель рассматривал схему, причмокивая губами от удовольствия. Казалось, он обсасывает каждую деталь.
– Чье изобретение?
– Мое.
Оно было действительно моим – плод двухлетних стараний во время последней отсидки.
Хозяин мастерской посмотрел на меня подобревшим и немного завистливым взглядом. Потом опять уставился на схему и, радостно вскрикнув, ткнул пальцем в один из блоков.
– А это можно сделать проще! Тут убрать и соединить напрямую с этим блоком, – и в подтверждение своих слов сыпанул горстью формул.
В теории я был слабоват, поэтому сказал:
– Делай, как хочешь, но выходные данные должны быть не ниже запланированных. Прибор мне нужен через две недели.
– Не успею. Потребуются дорогие материалы и обработка схемы на мощном компьютере, а у меня... – он развел руками, показывая, что у него есть, точнее, что ничего нет.
– Я дам аванс.
– Но потребуется... – он запнулся, – ...не меньше пяти тысяч.
Бедолага: пять тысяч для него – сумма, за которой начинается катастрофическое богатство.
– За работу я возьму всего тысячу, – как бы извиняясь, добавил он.
Такая работа стоит не меньше трех. Видимо, делает скидку как сопричастному к делу изобретательства. Я отыскал в ворохе деталей его кредитную карточку, заброшенную туда после получения ста экю, и перевел на нее двадцать пять тысяч. Сунув карточку под нос владельцу, произнес:
– Купишь хороший компьютер и лучшие материалы. Работать только в мастерской, о приборе никто не должен знать. Уложишься в срок – остаток денег и компьютер твои.
Он посмотрел на меня сомневающимся взглядом: сумасшедший или нет?
– Я по рекомендацию Дика Верини.
Дик Верини иногда бесплатно защищает интересных ему типов, пару раз помог и этому выпутаться из сомнительных историй, грозящих, как пособнику, несколькими годами в местах очень отдаленных. Имя рекомендателя успокоило хозяина мастерской, заставило поверить в свалившуюся на него удачу в образе новенького мощного компьютера и баснословной, по его мнению, суммы денег.
– Через две недели прибор будет готов, – как клятву в суде произнес он.
– Я могу опоздать немножко – годика на два-три. В любом случае договор остается в силе и о приборе никто не должен знать.
Хозяин мастерской догадывался, с кем имеет дело, поэтому не удивился и ничего не спросил.
– Прибор будет ждать, – пообещал он.
Я ему поверил. Только в одном случае он не выполнит обещание – если умрет, чего ему не желаю. Хотя, если все станут такими честными,
С этой грустной мысль я отправился на свидание с Иолией. Вылет назначен мной на утро, корабль заправлен, оснащен и проверен. Тук и Родроб сидят в отеле, связанные строгим приказом не есть и не пить и указанием номерному их не обслуживать. Вроде бы все готово, все обдумано, но никак не верится в предстоящую операцию. Поверю тогда, когда корабль оторвется от стартовой площадки. Впрочем, тогда появится другое – легкое зудение и подрагивание каких-то неведомых мне жилок в мозге, в том его отделе, который заведует клеткой со страхом. Возможно, это не жилки, а прутья той клетки: зверь хочет на волю, зверь жаждет поединка. Скоро он получит и то, и другое.
6
Грот был глубоким, высоким и сухим. Светло-коричневые стены его, отшлифованные океанскими волнами, напоминали засохшее тесто. Звуки вязли в них и человеческие голоса становились глуше и сливались с рокотом прибоя. Я лежал у входа, наблюдал за берегом. Когда-то здесь была бухточка. Со временем океан отступил, подарив суше маленький пляж, огороженный высокими холмами, склоны которых были изъедены большими и маленькими пещерами. Песок на пляже был белесым, точно выгорел на солнце. Метрах в пяти от воды темнела полоса сухих водорослей, выброшенных последним штормом. А когда океан разгуливался от души, добирался он и до нашего грота: в глубине грота было небольшое соленое озерцо, оттуда тянуло затхлой водой. Примерно посередине между мной и озерцом расположились Родроб и Тук. Первый спал, положив голову на живот искусственной наяды, а что делал второй – это знал только он. Но что бы ни делал, а сторож он отличный. Уже несколько раз давал мне знать о появлении животных около грота. Приходили они из глубины острова, бродили вдоль берега и снова исчезали в лесу. Где-то там, в девяти километрах от грота, спрятан корабль. Мы удачно проскочили мимо спутников охраны, воспользовавшись метеоритным дождем, удачно приземлились и вовремя замаскировались. Место посадки я выбрал до отлета, когда смотрел фильм о Морее. Приземлились мы на единственный безлюдный из больших островов, в северо-восточной части его, у подножия потухшего вулкана, похожего на старую прокуренную трубку. Склоны вулкана уже обросли кустарником и невысокими деревьями, особенно густая зелень была в складках, образованных застывшей лавой. В одну из складок я и посадил корабль. Деревья и маскировочный экран надежно спрятали его от человеческих глаз, а от богатой металлами лавы шел такой фон, что незачем было бояться электронных наблюдателей. В чем мы и убедились, когда через полчаса над островом пролетел флайер экоохраны. Правда, оттуда далековато до грота, но для этого я и привез с собой Родроба.
– Родроб!
– Ну? – Косматая голова лениво оторвалась от наядиного живота.
– Подежурь, я отдохну.
– Угу.
Сейчас он примется за еду и будет уничтожать тюбик за тюбиком, благо их еще с полмешка. Остальные полтора сожрал почти без моей помощи за восемь дней нашего пребывания в гроте. Пусть ест, ему предстоит тяжелая работенка.
Разбудил меня Тук. Родроб лежал у входа, мерно работал челюстями. Равнодушный взгляд его буравил песок на пляже. Я решил, что опять какой-нибудь лесной хищник вышел на берег полюбоваться океаном, и снова закрыл глаза, но Тук во второй раз требовательно двинул меня шипом в бок.