Кинжал-22
Шрифт:
Потом я увидел это — темный силуэт мужчины, сжимающего оружие у подножия лестницы. Весь черный, невыразительный и молчаливый, он начал подниматься по ступенькам ко мне. Ствол моего оружия вспыхнул и бахнул, когда я быстро нажал на спусковой крючок.
Но он не остановился.
Я снова прижал оружие к телу, когда он преодолел последние две ступеньки, и высоко поднял колено. Ударив изо всех сил, каблук моего ботинка попал ему прямо в грудь.
— Ой - закричал я от боли.
В гостиной было темно, а тяжелый деревянный журнальный столик стоял на боку. Обычно он стоял примерно в футе от дивана, на котором
Что, черт возьми, я сделал? Неужели я только что пнул стол во сне?
Моей первой реакцией была мысль, что я сломал палец на ноге, так сильно он болел. Мой пес Медведь, который обычно спал на полу рядом со мной, вскочил, отбежал в другой конец комнаты и просто уставился на меня. Он выглядел таким же испуганным и растерянным, как и я. В доме было тихо. Наверху не было слышно никакого движения со стороны моих жены и дочери, Сабрины и Девлин, которые крепко спали.
— Все в порядке, Медведь, иди сюда.
Он медленно подошел и прижался головой к моей ноге, когда я почесал его за коротко купированным ухом.
Мое сердцебиение и дыхание начали замедляться, пока я сидел на диване, просто уставившись в темноту. Сны снова начали становиться все хуже. Именно по этой причине я ушел из спальни и переместился на диван. Мои подергивания, метания и переворачивания, а также случайные физические вспышки происходили слишком часто. Последнее, чего я хотел — это случайно ударить Сабрину или, не дай бог, пнуть мою дочь, которая часто обнималась с нами в постели, во сне, как я сделал с кофейным столиком. Риск причинить кому-то физическую боль был слишком велик, так что теперь были только я и Медведь, пока это снова не пройдет.
Прихрамывая от боли в пальцах ног, я поплелся на кухню. Свет из приоткрытого холодильника ослепил меня. Я глотнул немного апельсинового сока, чтобы успокоить горло, пересохшее от тяжелого дыхания во сне.
В конце концов, это должно прекратиться... Верно?
Когда я тихо прикрыл дверь, в комнате снова стало темно, и я, нащупывая стену, вернулся в гостиную и упал на диван. Я просто лежал, уставившись в потолок, совершенно проснувшись, адреналин медленно выветривался.
Сон был знакомым; я точно знал, где я был. Это была деревня Данех Пасаб (произносится Донни-па-сааб), расположенная в одном километре к югу от передовой оперативной базы «Тодд» в Бала-Мургабе, Афганистан. Это место просто не отпускает меня, или, может быть, я не могу его отпустить. Сон все еще был таким же ярким и свежим в моей голове, как и боль в ноге.
Я точно знал, в каком здании нахожусь - оно находилось в районе перевернутого треугольника, где пересекались две узкие грунтовые дороги. Я был там всего один раз до этого — пять лет назад, но мне буквально казалось, что я был там только что. Все воспоминания - все детали, запах, текстура стен - все еще оставались. Все это по-прежнему было там, глубоко в моей голове.
Где была остальная часть команды? Был ли я единственным, кто проходил через это? Если бы я рассказал об этом врачу-вудуисту в клинике Управления по делам ветеранов здесь, в Колорадо, она бы только захотела назначить мне другое лекарство. У них есть лекарства от всего, что вы знаете, даже от лекарств, нейтрализующих побочные эффекты тех, которые вы принимаете.
Нет,
Это отстой. Но это тоже пройдет со временем. Будь у меня такая возможность, я бы ничего не изменил. Я только хотел бы сделать больше, чтобы помочь, спасти еще одного человека, выполнить еще одну миссию.
Наверняка есть и другие люди, которые чувствуют то же самое.
Пять лет, прошедших с момента ухода из Корпуса морской пехоты, пролетели незаметно. Большинство ребят в команде делают все возможное, чтобы поддерживать связь друг с другом. Сообщение на Facebook здесь, текстовое сообщение или телефонный звонок там, но это просто не то же самое, что было, когда мы работали как команда в BMG (Бала Мургаб). Я знал, что этот опыт не будет длиться вечно, но он мог бы продлиться немного дольше. Время все размывает.
Должно быть, было около трех часов ночи. Медведь издал глухой бухающий звук, когда лег на прохладный кафельный пол рядом с кухней.
— Чертов Медведь, упаси тебя Бог лечь мягко, надо же обязательно упасть, как мешок с камнями - тихо сказал я ему, думая, что он каким-то образом понял, о чем я говорю.
Что еще все еще живет глубоко в моем сознании?
Что еще стало забытым и размытым?
Я закрыл глаза, позволяя своим снам унести меня назад, к началу всего этого…
Меня зовут Майкл Голембески. Ски — вот как назвали бы меня ребята из команды. Зимой 2008 года я был назначен в Командование специальных операций Корпуса морской пехоты (MARSOC), где служил во 2-м батальоне специальных операций морской пехоты (2-й MSOB) в качестве передового авинаводчика уровня команды. Это было большой переменой для меня, поскольку предыдущие семь лет я провел в составе обычных Сил Морской пехоты флота[2], четыре раза участвуя в поддержке Глобальной войны с терроризмом.
Я вступил в Корпус морской пехоты — как и многие другие — после того, как увидел по телевизору события 11 сентября, разворачивающиеся на моих глазах. Я уволился с работы водителем грузовика на местной молочной фабрике в Колорадо, упаковав то немногочисленное имущество, которое накопил за двадцать шесть лет, в ящики и коробочки перед отправкой в учебный лагерь. Для моей подруги Сабрины мое поступление в армию стало огромной и неожиданной переменой, к которой никто из нас не был полностью готов. Но она доверяла мне настолько, что пожертвовала всем, что знала, чтобы быть рядом со мной, когда я начал свою военную службу во время войны.
Все было неопределенно не только для нас с Сабриной, но и для каждого американца. 2001 год стал не только рассветом нового столетия, но и рассветом новой глобальной угрозы невиданного ранее уровня. Даже несмотря на то, что войны в Афганистане и Ираке бушевали в течение многих лет, эта угроза продолжала расти и распространяться на различные регионы по всему миру. Это был другой тип ведения войны. Война без границ, война без солдат в форме, война, где враг смешивается с толпой… Это была война без четкого конца. Это был расцвет радикального ислама. Крайние фундаменталисты верили, что ведут священную войну против всех немусульман, и были готовы использовать для этого любые необходимые средства.