Кинжал Медичи
Шрифт:
— Думаю, да. Вот же указатель. У меня достаточно солидный опыт расшифровки криптограмм, так что разорвали мы круг верно. Теперь остается понять, что все это значит.
Примерное минуту мы молча смотрели друг на друга. Потом я запрокинул голову и несколько раз повторил:
— Хранитель крутого изгиба… хранитель крутого изгиба…
— Реб, это же шифровка, — сказал Бекетт. — Какой-то перестановочный код. — Он постучал ручкой по блокноту. — Может быть, нужно опустить каждое второе слово или каждое третье. Кто знает?
— Сейчас, сейчас… — бормотал я. — Хранитель крутого изгиба… Черт возьми, что значит «воспарить с любовью»?
Рядом с Бекеттом зазвонил телефон. Он снял трубку.
— Обед? Несите.
Меньше чем через минуту появился Мобрайт с изящной тележкой.
— Браво, — сказал Бекетт.
— Могу я спросить, сэр? — почтительно произнес Мобрайт. — Есть ли какие-то успехи?
— Спросить можете, но ответа пока не получите. — Бекетт скривил губы. — А теперь, Мобрайт, закройте, пожалуйста, дверь с той стороны.
От тележки исходил крепкий аромат мексиканской еды, но Бекетт обедать пока не собирался.
Он показал на второй Круг на экране компьютера:
— Будьте добры, разорвите его тоже.
Я проделал необходимые манипуляции, затем встал посмотреть, что на тележке. На одной тарелке было тамале (толченая кукуруза с мясом, красным перцем, жареными бобами и темным рисом). На другой бифштекс из вырезки.
— Вы что будете есть? — Я посмотрел на Бекетта, надеясь, что он выберет бифштекс.
— Один момент, один момент, — проговорил он, приблизив лицо к блокноту. — Тамале Мобрайт приготовил для вас.
— Для меня?
— Да. По моему распоряжению. Вы же это любите.
— Откуда вы знаете? — спросил я, неся тарелку к своему сиденью. — И что, Мобрайт повар?
— Да… — пробормотал Бекетт. — Он может быть кем угодно, и поваром тоже… вот, пожалуйста… я закончил.
«Лев я Бог и предлагать ленивый человек будущего разделить люди тайна мое бородатое сердце человек и никогда не узнает душа».
— Тоже зашифровано. Как и следовало ожидать.
— Чудесно, — пробормотал я. — «Ленивый человек будущего».
— Вот именно.
Он налил из серебряного кувшина в бокал воды, вытряхнул из флакончика несколько капсул, запил и приступил к еде.
Заправил за воротник белую льняную салфетку, отрезал небольшой кусочек мяса. Не спеша прожевал, проглотил, затем отрезал еще. И все это с изящным достоинством, как будто каждый день обедал с королевой.
Я уплетал за обе щеки тамале, продолжая изучать текст.
— Теперь надо оба…
— Пожалуйста, — попросил Бекетт, — вначале прожуйте, а потом говорите.
Я закончил еду — да, этот сукин сын Мобрайт умеет готовить, — и посмотрел на Бекетта.
— Знаете, мне кажется…
— Что?
— Бородатого сердца в природе не существует.
— Резонно.
— Ага. Так что давайте слово «сердце» отсюда уберем.
Бекетт задумался.
— Ладно, убрали. Что дальше?
— А дальше «разделить люди тайна».
— И что?
— Убираем слово «люди» и получим «делиться тайной». Что вы на это скажете?
— Просто потрясающе, — с энтузиазмом проговорил Бекетт.
— Извините, — сказал я, — мне нужно тут прогуляться неподалеку. А потом продолжим. Будем перетаскивать слова, пока не доберемся до смысла. Сколько у нас времени? Часов одиннадцать-двенадцать?
Бекетт посмотрел на свой «Ролекс»:
— Примерно столько.
— Хорошо, — сказал я, вставая.
Возвратившись, я застал в салоне Мобрайта. Он стоял у кресла Бекетта, смотрел в его блокнот. Увидев меня, вздрогнул.
— Ты же вроде должен заниматься поисками Крелла, — сказал я.
— Но я только…
— Вот и иди, делай свое дело. И не мешай нам работать.
Мобрайт слинял. Я занял свое место.
— Не нравится он вам, да? — сказал Бекетт. — Действительно, этот человек чуточку со странностями.
— Пошел он к черту, — сказал я. — Давайте рассмотрим текст второго Круга. Уберем слова «люди» и «сердце». Что остается?
Бекетт прочитал с экрана:
— «Лев я Бог и предлагать ленивый человек будущего разделить тайну мое бородатый человек воля и никогда не узнает душа». Уберем «мое».
Я убрал, поставил между «люди» и «сердце».
— Вот так лучше, — сказал Бекетт. — «Тайна бородатого человека и никогда не узнает душа». Никогда не узнает душа…
— Я убираю отсюда «и», — сказал я. — Ставлю после «сердце».
— И слово «душа» уберем тоже, — предложил Бекетт.
— Почему?
Его серые глаза блеснули.
— Смотрите, четыре слова: «Люди мое сердце и». Разве «душа» сюда не просится?
— Вы правы, — признал я. — «Сердце и душа», очень подходит.
— А теперь посмотрите сюда, Реб. Что мы имеем? «Люди мое сердце и душа». В этом предложении не хватает сказуемого, правильно?
— Правильно, — согласился я. — Пусть будет сказуемое «предложить».
— Давайте поставим глагол «предложить» перед «люди мое сердце и душа». Посмотрим, что получилось.