Кинжал в постели
Шрифт:
– Мари… – Сергей попятился, выпуская ее из рук. Тяжело вздохнул, покачал головой. – Если бы это было правдой, Мари… Я не знаю, что сделал бы…
– Этот парень жив, Сережа. Это тот самый Диман, про которого я тебе говорила, – затараторила она, вышла из оградки, увлекая Боголюбова оттуда за рукав. – У меня отличная память на лица. Если я один раз увидела человека, я запомню его на всю жизнь. Он сменил прическу, да. Он теперь носит длинные волосы, зачесывает их назад, иногда убирает в хвост, но это он! Он!!!
Боголюбов молча следовал за ней по
И еще кое-что было. Крохотное такое воспоминание, которое он, очнувшись в больничной палате, принял за бред вследствие болевого шока.
Там на дороге, когда тот человек стрелял в него и говорил что-то напоследок, ему вдруг показалось, что он узнал этот голос. Он не помнил слов, он помнил голос. И он очень сильно напомнил ему голос его сына.
Он… Он жив???
Глава 22
Семен Боголюбов, а по теперешним документам – Дмитрий Ивасюк, медленно расчесывался перед зеркалом. Он со злостью всматривался в черты лица, которое восемь лет старался изменить, загрубить, сделать мужественным. Но материнские гены не хотели исчезать, они проступали в полных губах, длинных ресницах, красивых большущих глазах. Он отрастил волосы, выбелил их под седину, надеясь прибавить возраста, зачесывал назад, обнажая не очень высокий лоб. Хоть что-то, хоть как-то, ну!
Бесполезно! Он все равно был узнаваем. Уже трижды за минувшие годы его узнали. Первый раз его узнал Неклюдов Игорь Андреевич. Просто схватил однажды на улице за рукав и поманил пальцем. И он пошел за ним, потому что знал его давно. Потому что он помогал ему с фальшивыми документами еще в прошлой «живой» жизни.
Неклюдов затащил его в какую-то подсобку в одном из своих магазинов. Устроил ему допрос с пристрастием, а выслушав, выдохнул:
– Ну, ты и мразь!
– Люди всякие важны. Люди всякие нужны, – прогнусавил он, опуская голову. – И что теперь? К ментам побежите?
– Даже если бы и собрался, что бы я им сказал? Что пацан, погибший от рук похитителей, на самом деле жив? – Неклюдов тогда равнодушно пожал плечами. – И что? За что тебя сажать-то? Кстати, а кого же папаша твой опознавал?
– Друга моего одного, алкаша конченого. Мы с ним похожи были, как братья. Все: рост, вес, цвет волос, размер ноги, даже шрам от аппендицита почти одинаковый. И наколки у нас были одинаковые. Морду ему в аварии снесло так, что захотели бы, не опознали. У меня всего две пломбы было в зубах, у него одна, вторую уговорил сделать. За бабло тот готов был не то что зубы сверлить… Короче, подготовил я его по полной программе.
– А как объяснил, зачем это?
– Говорил, что за границу хочу его отправить по моему паспорту. Чтобы он там от алкоголя подлечился. Даже договор ему с клиникой показывал. Он поверил. Алкаш!
– Алкаш, а зубы целехоньки?
– Так бывает… – пожал плечами Боголюбов, тогда уже Ивасюк. – Гены хорошие. Молодой… Не курил опять
– Н-да-а… – протянул тогда Неклюдов, прищурившись, осмотрел его с головы до ног. – Узнать тебя сложно, но можно. Как с этим быть?
– Меня узнавать некому, – равнодушно отозвался тогда нынешний Дмитрий. – Отец сидит, мать умерла.
– Нигде не болит, что так поступил со своими родителями?
– Это был их выбор, – спокойным голосом ответил он. – Мать жалко. Я никогда бы не поступил так с ней, знай я заранее. Но отец… Он сам виноват! Он сам напросился!
– В смысле?
– Меня же никто не похищал, елки! Я сам все устроил, похищение это, требование выкупа.
– Но зачем???
– Деньги были нужны. Очень были нужны деньги! Очень!!! Мне угрожали! Я надеялся, что отец их соберет. Принесет в нужное место. Я бы расплатился по долгам. И вернулся домой живым и невредимым. А он… Он вместо этого к ментам побежал. И закрутилось… Мне пришлось официально уйти из жизни. Не сделай я так, меня бы «ушли». При этом я бы просил, чтобы меня убили! А он… Он вместо этого деньги другу своему продажному отдал на бизнес. Урод!!! Мама… Она из-за него так поступила с собой. Я переживал… Мне было больно… Но потом, когда он сел, я был рад. Очень рад!
– А что же кредиторы? Отстали? Тебя ведь можно узнать и…
– Я расплатился. Сумел найти деньги.
– То есть эти люди тоже знают о твоей афере?
– Им плевать. На них самих пробу ставить негде.
– Понятно. – Неклюдов долго рассматривал его лицо, даже пальцы прикладывал к его вискам, пытаясь изменить разрез глаз. Потом покачал головой. – Как хромого ни ворочай, все равно нога короче. Твоя рожа не меняется. Ладно. Опознавать тебя некому. Чем хоть занимаешься теперь? Заработок постоянный есть?
– Всем подряд!
– Устраивает?
– А то! Хату купил.
– По тому паспорту, что я сладил?
– Ну да. Зачем мне другой. Тот чистый. Так что…
– Молодец, как там теперь тебя? Дима?
– Да.
– Молодец, Диман. Уважаю твою изворотливость и жажду жизни. Но случайные заработки – это же не серьезно. Может, будешь работать на меня?
– А что делать нужно?
– Практически ничего. Будешь выполнять для меня совершенно безобидные поручения. Ну, скажем, искать для меня интересные вещицы. Если будет получаться, то станешь их экспроприировать. Если нет, не твоя забота. Буду подключать других людей. Так как?
Неклюдов смотрел на него ласково, ободряюще, и он ему поверил. Кивнул согласно. Он же не знал тогда, что под безобидными поручениями Неклюдов понимал и устранение ненужных ему людей. Не в том смысле, что Дима должен был их убить. А в том, чтобы всячески гадить людям, устранять их как конкурентов.
– Мне не нужны такие вот говенные судебные процессы!!! – обмахивался он однажды платочком в своем кабинете, сидя напротив Дмитрия. – Нужно, чтобы всякая мразь сидела тихо и не высовывалась! Чтобы даже морды не смела поднять в мою сторону, чтобы даже дунуть не смела!!!