Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.6
Шрифт:
Он оттеснял ее к дивану, и маневр был очевиден для Дороти, но она отступала, будто не догадывалась. Она знала, что успеет нырнуть в сторону.
Когда она почувствовала, что до дивана остался один шаг, она спросила:
– Значит, вы все еще собираетесь поступать в Оксфорд?
От неожиданности горбун остановился.
– Почему ты спрашиваешь?
– А другие ваши жены не знают английского?
– Почему ты это спрашиваешь?
– А вам хочется получить учительницу? Ведь вы говорите с акцентом, господин Камар. Любой догадается в Оксфорде, что вы не
– Я поступлю, потому что миссис Уиттли написала рекомендательное письмо, – ответил Камар. – Это была самая важная статья нашего договора.
– А это значит, – постаралась улыбнуться Дороти, – что вам не видать Оксфорда как своих ушей! Она не пустит вас в Англию!
Камар разгадал смысл слов Дороти. Он даже не стал спрашивать почему, а улыбнулся, показав коричневые зубы.
– Наоборот, моя драгоценная жемчужина, – сообщил он. – Пока ты у меня, пока ты поешь в моей золотой клетке, я в полной безопасности. Миссис Уиттли в порошок расшибется, только чтобы добыть мне место в Оксфорде. Меня объявят сыном магараджи Майсура, а может, и наследником престола Великих Моголов. Ты не знаешь, моя драгоценная, с какой легкостью и даже облегчением твоя госпожа продала тебя мне. И я думаю, что вся история с пиратами, вашим бегством в шлюпке – выдумка миссис Уиттли. Ты знаешь правду. И ты ей опасна.
Господи, насколько близко он подобрался к правде! Ведь он прав – наверное, Регина давно кается в том, что слишком много рассказала служанке о своем приключении на «Клариссе». Ведь все люди меряют окружающих по своим меркам.
– Дороти, пойми, – задумчиво и без волнения произнес Камар, – все люди – грешные и слабые создания. И нам кажется, что окружающие даже хуже нас. Так думает и твоя хозяйка. Если она ради своих интересов может продать половину твоей Англии, то она так же думает и о тебе. А ты готова продать свою госпожу?
– Кто ее купит! – вырвалось у Дороти. Так она была сердита.
Камар тихо засмеялся, и Дороти упустила тот момент, когда он схватил ее за плечи, цепко, словно тигр добычу, и повалил на диван, упав сверху на нее.
– Ах ты, мерзавец! – вскричала Дороти, в которой, несмотря на смешанное происхождение, вскипела гордая кровь английских девушек. Она вовсе не потеряла присутствия духа, не испугалась и не отбивалась бессмысленно и беспомощно, как лань в когтях хищника, а схватила его за длинный костистый нос и что было сил повернула его, как ручку крана.
С отчаянным воплем магараджа Майсура и наследник Годванны возопил и отпрыгнул от нее, со всего размаха опустился на ковер костлявым задом, так что из-под ковра послышался хруст досок.
Он не сразу смог вернуть речь, и, так как из носа потекла кровь, он принялся вытирать кровь подолом халата. А свободную руку воздевал к потолку, будто призывая на помощь своего бога.
А Дороти тем временем вскочила с дивана и вертела головой, стараясь отыскать какое-нибудь оружие, но, как назло, все предметы в каюте были мягкими, если не считать подсвечника и кувшина. Подсвечник и показался Дороти лучшим оружием. Она протянула к нему руку…
–
– А ты? – спросила она резко.
– Я же хотел любить тебя! Я хотел сделать тебя богатой и счастливой! А теперь я истеку кровью.
– Не истечешь, – ответила Дороти.
Камар подполз к круглому гонгу, не замеченному Дороти, и, достав из-за него колотушку с мягким шаром на конце, ударил два раза.
– Так, – успела сказать Дороти, – один не справился, папу зовешь на помощь?
Но это был не папа, а два матроса в шароварах, куртках и красных фесках. Они остановились в дверях каюты.
В их глазах отразился ужас при виде безобразной сцены.
Посреди каюты стояла растрепанная, но невредимая английская девушка, а их господин сидел на полу, угрожая ей колотушкой от гонга и придерживая у лица полу белого халата, измазанного кровью.
– Привязать! – приказал молодой хозяин, показывая на столб, поддерживавший потолок каюты.
Дороти, понявшая смысл жеста и слова, ничего не успела сделать, как мамелюки схватили ее и привязали к столбу тонкими веревками, которые тут же впились в руки, и стало страшно больно…
Один из мамелюков помог Камару подняться. Тот пошел к выходу. Потом обернулся и произнес:
– Я скоро вернусь. Как только лекарь остановит кровь. И я накажу тебя, как наказывают непокорных сучек. Ты поняла, дрянь неверная?
– Я поняла, господин магараджа, слушатель университета в Оксфорде.
– И в Оксфорде я тоже буду! А вот будешь ли ты жива, зависит теперь только от твоего послушания. Иначе ты обретешь судьбу худшую, чем смерть. И будешь молить о смерти!
Неожиданно Камар всхлипнул. И совсем другим голосом произнес:
– А я так хотел, чтобы мы с тобой любили друг друга!
Он показал на пол – на ковре лежал золотой перстень с изумрудом. Мамелюк поднял его, и Камар надел его себе на мизинец.
Дверь закрылась.
Дороти осталась одна. Она могла бы кричать, но понимала, что те, кто услышит ее, включая птичку Уиттли, лишь заткнут уши, проклиная нарушительницу их безмятежного покоя.
В тот день комиссар Милодар был вне себя. Его беспокойство разделял профессор Гродно. Милодара мучило предчувствие страшной опасности, грозящей его агенту, а Гродно уловил тревожные изменения в пульсе и кровяном давлении Коры Орват, лежащей подвешенной в анабиозной ванне.
– Да, – согласился он с Милодаром, который третий раз уже звонил ему, – там, в прошлом, происходит что-то крайне опасное. Дороти Форест попала в беду.
И тогда комиссар Милодар совершил служебный проступок. Он направил в Галактический центр гравиграмму о космической опасности категории АБ, что позволяет комиссару планеты распорядиться ее энергоресурсами для спасения жизней. Если же оказывается, что тревога была ложной, а комиссар планеты не имеет в Галактическом центре достойных покровителей, можете считать, что он остался без работы. Но Милодар сделал это. И пошел на страшный риск.