Кисельные берега
Шрифт:
Кира повернулась от камина и уставилась на присутствующих прояснившимся взором:
– Да чтоб мне провалиться, - протянула она ошалело, - если вы мне сейчас не «принцессу на горошине» разыграли… И, оказывается, горошины эти… - она расхохоталась – громко, зло, нервно.
Смеялась долго, согнувшись и хватаясь за живот. «С ума ссойти…» - стонала она.
Принц с беспокойством наблюдал её истерику, но предпринять что-либо не решался. Наконец, принцесса успокоилась самостоятельно. Медленно опустилась на стул, стараясь отдышаться в узких границах тугого корсета…
– Чёрт возьми… - она опустила лицо в ладони. –
– А? Как с ним связаться?
Королевская семья молчала, задаваясь каждый сам про себя безмолвным вопросом: так ли уж жестоко поступило его Большемокрицкое величество, выкинув свою неуправляемую дочурку с глаз долой? Не последовать ли его примеру?
– Чего молчите?! – Кира вскочила и хряпнула стеклянный кубок о плиты пола - осколки брызнули в стороны с оглушительным звоном.
– Суки! Ненавижу!
Яростно впечатывая каблуки в плиты пола, двинулась к высоким, окованным железом входным дверям. Здесь она задержалась и с силой пнула ногой мраморную консоль с водружённой на неё китайской вазой. Консоль, грохнувшись, раскололась, ваза разлетелась на черепки, принцесса, толкнув дверь, вывалилась в солнечный летний день…
Ганс кивнул одной из горничных на осколки и подлил королю горячего кофе в опустевшую чашку. Тот бесстрастно пригубил тонкий фарфор:
– Никогда, - резюмировал он спокойно и постучал серебряной ложечкой по скорлупе поданного яйца, - никогда не видел более невоспитанной и вздорной девицы… Вы всё ещё мечтаете, ваше величество, породниться с этой мегерой?
Королева обескуражено прицокнула языком и обмахнулась салфеткой.
– Да, - сказала она, намазывая хлеб маслом, - эта Большемокрицкая принцесса – хуже чумы. Нелегко с ней придётся нашему мальчику с его-то добрым нравом, но… - она с изяществом художника добавила поверх бутерброда несколько капель смородинового джема, - но, ваше величество, чем не пожертвуешь для блага государства… Вы же сами всегда это говорили, не так ли?
– Ах, маменька! – Рике был весьма расстроен произошедшим. – Сдаётся мне, мы ужасно обидели девушку… Она так страдает – это же видно! Возможно, между ней и её отцом произошло что-то, что наложило отпечаток на её тонкую душевную организацию? А мы судим, ничего доподлинно не ведая! Это же неправильно!.. Позвольте мне догнать её, - и он, неловко перебирая заплетающимися ногами в атласных лиловых панталонах, побежал следом.
– Рике! – окликнула сына королева.
Тот нетерпеливо оглянулся.
– Послушай, дорогой, - её величество поднялась из-за стола и подплыла к нему, шурша юбками. Заботливо оправила принцу кружево воротника. – Послушай… Помнишь, что сказала колдунья тогда, при твоём рождении?
– Как забыть такое? – вздохнул Рике. – Она сказала, что я буду настолько же умён, насколько безобразен. А когда встречу девицу, готовую вступить со мной в брак, смогу поделиться с ней умом, попросив у неё взамен толику её красоты…
– Ну вот! – воскликнула королева. – Тебе не кажется, дорогой, что тот час настал? Вот он тот брак, что так необходим нашему королевству! Вот та девица, что, безусловно, понравилась тебе, несмотря на свой дурной нрав… понравилась-понравилась, я же вижу! Отчего бы не осуществить ныне взаимовыгодный обмен? А после не скрепить сделку свадебкой? – она лучезарно улыбнулась и ободряюще сжала ладони сына в своих.
Рике посмотрел на неё неуверенно и с надеждой, но тут же покачал головой:
– На что ей мой ум, маменька?
– На то! Своего-то у неё в большом недостатке! Не была бы она скудоумной – разве ж так себя вела? Её, по всей видимости, и отец родной из дому выгнал, дабы перед людьми не позориться…
– Ах, ваше величество! – принц, грустно улыбнувшись, поднёс материны пальцы к губам и ласково поцеловал. – Вы всё стремитесь упростить: глупая-умная; добрая-злая; черное-белое… Не в отсутствии ума проблема этой девушки! Уверен, она неплохо занималась по арифметике и географическую науку постигла в совершенстве – если в этом и состоит признак ума... Ну поделюсь я с ней своим – для чего? Разве для того только, чтобы стала она академиком Гейдельбергского университета… Нет, - он вздохнул, - добавлять ума при незрелом разуме и пустой душе – преступление, маменька. Человек может распорядится им во зло… Не ум ей нужен, нет…
– О господи, твоя воля! – закатила глаза королева. – Что же, по-твоему, нужно этой сумасшедшей?
– Маменька! – воскликнул принц вдохновенно. – Это же очевидно! Пустое требуется наполнить! А после в этом субстрате посадить цветы добросердечия и поливать их всю жизнь из родника любви…
На лице королевы застыла маска беспредельной материнской жалости:
– Бог тебя разберёт, Рике. Наговоришь сроду зауми всякой – не поймёшь в ней ничего. Порой кажется мне, что лучше бы у тебя было меньше ума, дорогой, но больше житейской мудрости…
– ------------------------------------------------------
Кира бежала через парк, сад, огород, скотный двор… Куда?Кто ж его знает… Сейчас она о том не думала – нужно было выплеснуть кипевшее в ней бешенство. Может, в спринтерском забеге выйдет всё паром? Хорошо бы. Потому что надо, в конце-концов, собраться и подумать на холодную и ясную голову: как вырваться из этого цирка? Надоело. Всё. Больше не хочу!
– Ох, ваше высочество! – икнул какой-то мужик в сермяге, на которого она внезапно вылетела из-за угла. – Вы не собачку свою ищите? Дык она всё у кухни пасётся со вчерашнего дня! Аппетитец у ней, я вам скажу… Не собака – прорва просто…
– Какая ещё собака? – буркнула Кира. – Нет у меня никакой собаки!
– А дык… эта, что с вами-то вчера…
– Не моя она! Приблудилась в дороге!
– А-а-а, - мужик снял шляпу, почесал маковку, снова надел. – Чего ж с ней делать тогда?
– Откуда мне знать! – раздражённо крикнула Кира, отпихивая помеху с дороги. – В пироге зажарьте! Чего вы ко мне все пристали?
… Парк вскоре опустел и обезлюдел настолько, что стал напоминать лес. Запыхавшись, принцесса присела у родника, заботливо обложенного камнями. Зачерпнула ладошкой воды, смочила разгорячённое лицо.