Кисельные берега
Шрифт:
– Бедная девочка… - проговорил принц, глядя на мученицу с искреннейшим состраданием. – Неужели вы сами не догадываетесь, что произошло?
Кира замерла. Даже не отдёрнула руку, которую он принялся легонько поглаживать, жалеючи:
– Нет? Странно… Это же очевидно: вы стали жертвой чёрного колдовства. Не верите? – удивился Рике, верно расценив гримасы своей онемевшей собеседницы. – Какое же другое объяснение вы изволите дать происходящему?
Кира задумалась, уставившись неподвижным взглядом сквозь принца.
Потом медленно сползла по изогнутой спинке скамейки, упёршись на неё затылком, и
Другого объяснения не было. И быть не могло. Это уж точно…
– Ваше высочество! – за спиной принца замаячила ливрея Ганса. – Их величества просят вас немедленно в красную гостиную для конфиденциального разговора…
– Да-да, конечно… - Рике ободряюще сжал пальцы страдалицы. – Крепитесь, принцесса, я ненадолго. Сейчас мы, обсудив случившееся с вами, непременно постараемся что-нибудь придумать, дабы помочь или… - он поспешно поднялся со скамейки, - … или, по крайней мере, поддержать…
Несмело положив веер рядом с девушкой, принц заторопился вслед за лакеем.
А Кира осталась. Там же, в той же расслабленной, растафарианской позе. Будто застыла в ней. Не то что разговаривать – даже думать и шевелиться было страшно. Она сидела посреди летнего гомона птиц и ароматов цветущей липы, а перед мысленным взором её ползали чёрные жабы.
Она не гнала от себя это навязчивое, омерзительное видение, чтобы не остаться один на один с обескураживающим своей невероятностью выводом: это не игра. Не квест и не реконструкторская забава Шагеева. Это… это… Что это?
Это сказка, услужливо подсказала ей память.
Из той книжки - помнишь? – что читал тебе в детстве отец. Этого тёплого, большого мужчину, ушедшего из её жизни давным-давно, Кира помнила плохо. Зато история про добрую и злую сестёр, награждённых волшебницей у источника первая, соответственно, бриллиантами, сыплющимися изо рта, вторая – жабами и змеями, производимыми из того же места, – эта история запала в её детскую душу и записалась на подкорку памяти навсегда.
«Вот именно, - мрачно постановила она, - ты воспроизводишь сейчас своим воспалённым, по какой-то причине, разумом причудливо преломляемые индивидуальным восприятием сюжеты известных сказок и проецируешь себя в их реальность… Тебе нужна помощь хорошего психиатра, дорогая. Допрыгалась…»
«Или нарколога, - продолжила Кира диалог сама с собой. – Ведь могло быть так – ну, чисто теоретически – что после Лизаветиной свадьбы я всё-таки поехала в «Аквариум», и мне там скормили какую-то дурь? И я сейчас плаваю в порождённых ею радужных мирах?»
Она открыла глаза. Посмотрела на кисти своих рук, сложенные на коленях, пошевелила пальцами…
«Интересно, сумасшедшие чувствуют, что с ними что-то не так? Или это только со стороны заметно?»
«И всё-таки, - она невесело усмехнулась, - любопытно было бы узнать: почему моё галлюционирующее подсознание поместило меня на место наказанной, а не награждённой? Истоки в детских комплексах? Может, я мазохистка? Подсознательно стремлюсь быть наказанной, чувствую перед кем-то вину и потребность быть высеченной?.. Психологический говнобред. Меньше книжек по саморазвитию надо было читать…»
«Книжек по саморазвитию? Дура! Меньше сказками нужно было мозги засерать в несознательном детском возрасте! Спасибо, дорогие родаки, подкузьмили!»
«А вот интересно, если бы Кристя с её неомрачённым интеллектуальным багажом сознанием оказалась на моём месте? Что это был бы за мир? Мир телепузиков? О, господи… Лучше жабами блевать…»
– Ваше высочество!
Кира вздрогнула и скосила глаза на возникшего у скамейки Ганса. За его спиной, чуть поодаль, маячили двое дюжих привратников. Запах новой неприятности витал в воздухе. Принцесса медленно подтянулась по скамеечной спинке вверх, приняв сидячее положение, и приготовилась принять новый удар судьбы.
– Его величество, король, он же маркграф и адьюнкт Козедола, герцог Зимовейский и Медвежьегорский повелевают принцессе Луизе-Вельгельмине-Фредерике Большемокрицкой незамедлительно покинуть территорию его замка и, в течение двух полноценных суток, начиная с текущей минуты, его земли вплоть до Ведьмина урочища. Прошу исполнять, фройлян…
«Ах ты мурзилка криворылый! Падаль ты лакейская…» - хотела высказаться Кира, но промолчала. По понятным причинам.
Она молча поднялась на ноги, ещё слегка дрожащие от слабости, и последовала по нарядным дорожкам парка, вслед за провожатыми, к воротам.
«Прямо дежавю какое-то, - вздохнула она. – Как-будто со мной это уже было. Как-будто меня изгоняли уже по приказу короля из королевских хором. Третьего дня… И ещё раньше, неделю назад… из хором короля Рената Великолепного… Тенденция, однако».
Попадавшиеся навстречу слуги, уже наслышанные о жабопроизводящей гостье, шарахались с дороги так активно – чуть ли не в кусты прятались, лишь бы не попасться на «чёрный глаз» «проклятой принцессы».
«Интересно, - размышляла она по дороге, не обращая внимания на окружающую её панику, - если это всё же бред моего подсознания, почему же оно снова решило меня высечь? Вот уж не подозревала ранее в себе стремления к подобному самоуничижению…»
– Луиза! – нелепо и смешно подскакивая, её догонял принц. Всё отчаяние мира запечатлелось на его некрасивом и добром лице. – Постойте же! То, что сделал отец – это ужасно! Жестоко и несправедливо! Я просто не могу поверить, - он остановился перед ней, тяжело дыша и заламывая руки. – Они даже слушать меня не стали… Но я не могу принять их решение! Не могу! Я должен… я хочу помочь вам! Вы… - он страшно разволновался, покраснел, как помидор. – От вас мне нужен только знак… Только поманите, принцесса, только намекните – я брошу всё и удалюсь в изгнание вместе с вами…
«Только этого не хватало ко всем моим неприятностям!» - закатила глаза Кира.
Принц Рике увял.
– Да-да, вижу… Вижу, что вас не обрадовало моё предложение, но… Позвольте, я буду говорить откровенно… Луиза, дорогая, вы храбрая, решительная девушка. Но в такой… ситуации никто не справится самостоятельно! Вы должны это понимать! Что вы собираетесь делать? куда пойдёте? Кто примет вас… такую? Кто станет вам, немой и убогой ныне, голосом и подмогой?..
«Немой и убогой?..»
– Прошу, не отталкивайте меня поспешно, подумайте! Если не хотите себя пожалеть, пожалейте меня: ведь я лишусь покоя и измучаюсь думами о вашей участи! Совесть источит меня упрёками в том, что я не спас вас, отправив на верную погибель!..