Кистепёрые
Шрифт:
Он с облегчением вздохнул.
– А-а, ну да, лучше перебдеть, чем недобдеть, время такое интересное. Понимаю, шеф.
Поглядывает всё-таки настороженно, что-то я упустил, явно где-то ещё засветился в недозволенном или нерекомендуемом, но я вздохнул и махнул рукой.
– Иди пока нерастрелянно. Но бди! Тебя тоже бдят.
Он спросил опасливо:
– Будем стучать друг на друга, как в демократичной Европе?
– Не на постоянной основе, – заверил я. – Но до релиза только строем и в ногу!
В офисе, как уже заметил не только я, напряжение нарастает и нарастает. «Алкома», конечно, в центре споров, но тревога и предчувствие некого катаклизма охватили всю планету. Надвигается нечто, что сметёт всю нашу привычную жизнь, а непонятное пугает больше, чем явная и зримая беда.
Вымотавшись на работе, глубокой ночью добрался до своей квартиры, но сон не шёл, велел Алисе включить комп и войти моим персом в байму.
Странное чувство, едва пробежался по лесу, держа лук наготове, как ощутил себя малость отдохнувшим, а когда добрался до мелкой речушки и перешёл её вброд по мелководью, вроде бы вообще набрался сил и бодрости, странный и приятный эффект, хотя и опасный для слабых душ.
На карте заметил мигающую точку на другой стороне локации, удивился, активировал телепорт и перешёл через пространство эти полста километров, вот бы так и в реале!
Она вздрогнула, когда моя тень упала с нею рядом, обернулась рывком, рыжие волосы красиво взметнулись в воздухе, а глаза расширились в божественном испуге.
– Ой, откуда ты?
– Привет, Жанетта, – сказал я легко. – Все мы из одного известного места, потом разбредаемся, словно чужие. Не спится?
– Что-то ни в одном глазу, – призналась она. – Тебе тоже?
– Да, – согласился я. – Вот зашёл посмотреть, что же готовим людям и человекам. Так ли это хорошо и замечательно, как уверяем друг друга.
Она засмеялась.
– Ты так серьёзно… Вы в самом деле считаете, что ваша байма изменит мир?
– Его меняют даже те, кто так не считает, – напомнил я. – Думаешь, чего изменения стали нарастать вот так, что ого-го?..
– Пойдём, – предложила она, – покажу такие локации, что ахнешь!.. В самом деле как боги, что творят мир.
– Только не говори, – предупредил я, – что и наш мир сотворила какая-то фирма. А то и один скучающий бездельник.
Почва под ногами сухая и каменистая, но трава хоть невысокая, но сочно-зелёная, шелковистая, под ногами не ломается с хрустом, а тут же распрямляется, скрывая наши следы.
Тропка недолго вилюжила между роскошными растопыренными деревьями, каждое хоть в Книгу Гиннесса за красоту и величие, потом навстречу побежал молодняк, а следом распахнулся вид на реку.
Было бы в реале, я подивился бы красоте, что создал Господь Бог, но здесь явно поработал Минчин, этот тихоня обладает исключительным чувством вкуса, в реале рот не откроет из-за интеллигентной застенчивости, а здесь такое творит, только ахаешь, умеет из простых вещей сотворить шедевры.
«Хорошо, – мелькнула мысль, – мы строго ограничили себя реалиями нашего мира, иначе бы с единорогами, демонами и всякими там амазонками такого натворил, мама не горюй».
– Здорово? – спросила она.
– Потрясающе, – согласился я. – Это даже не художник делал, а уже что-то ещё более… Новый вид искусства!
– Придумаешь название? – спросила она с интересом.
Я отмахнулся.
– Не настолько тщеславен. Те, кто идёт следом, те и придумают. Их и назовут создателями.
– Здесь захотят остаться, – сообщила она уверенно. – В такой рай восхотят многие.
– Многие?
– Ну почти все.
– Работать надо, – сказал я ворчливо. – Человек, как сказал Базаров, создан для работы. Природа не храм, а мастерская! И человек в ней работник.
Она сказала мягко, но с ощутимым упрёком:
– Хочешь пускать сюда только по воскресеньям, но не жить здесь? Но автоматизация высвобождает людей от тяжкого труда!
– Пусть переучиваются на нечто интеллектуальное, – ответил я. – Интеллект всегда востребован.
Она покачала головой.
– Хочешь, чтобы эти освободившиеся кассирши, таксисты и асфальтоукладчики продолжали чему-то обучаться и обучаться? Не позволяя людям вкусить счастья и счастливой жизни?
Я ответил с неохотой:
– Мы с тобой о разном. Делу – время, потехе – час. А сейчас везде наоборот, но и того им мало! Хотят, чтобы всё время только потехи и развлекухи. И так народ уже обабуинился.
В её чистых ясных глазах я прочёл нескрываемое осуждение.
– Люди так тяжко жили, – сказала она с упрёком. – Бесконечные войны с самой древности, неурожаи, засухи, вымирание народов, тяжёлый труд с рассвета и до рассвета, да и тогда не всегда удавалось прокормить семью… Неужели не заслужили наконец-то радости и счастливой жизни?
– Мало ли что заслужили, – огрызнулся я. – Награды редко находят своих героев!
– Но теперь-то должны?
– Теперь ещё не наступило, – ответил я. – Мы всё время апрельские! Май придёт, боюсь, уже не для нас, человеков.
Она отшатнулась.
– Ты что несёшь?
Я посмотрел с жалостью.
– Вселенная создала нас для некой срочной работы. А отдыхать будут те, что придут после нас. Хотя сомневаюсь… Вселенная развивается, а тут застой? Не-е-ет, покой нам только снится, сквозь кровь и пыль летит, летит степная кобылица и мнёт ковыль.
Она улыбнулась.
– Ты и стихи помнишь?
– Да мало ли что в детстве западало в дурную голову, – ответил я. – Стыдно вспомнить! Одна мысль утешает: то был не я. Сейчас я нечто иное, с тем придурком ничего общего, кроме паспорта.
– Тот был интереснее?
– Конечно, – сказал я убеждёно. – Поддатый хулиган и бабник куда живописнее скучного доктора наук, что большую часть жизни проводит за письменным столом.
Она расхохоталась.
– Ты интересный доктор наук. Побежали, вон там новая роща за ночь выросла. Не может быть, что там целый гектар одних только деревьев!