Кистепёрые
Шрифт:
– Портал, – сказал я.
– Через жерло крематория? – уточнил он с кривой усмешкой. – Ладно, всё равно вечная жизнь нам не светит. Потому мы храбрые. «Алкома» сперва радовала, теперь пугает, хотя для нас же старается, бедная девочка.
Ничего себе бедная, думал я уже в своём кабинете. Её мощь и возможности растут по экспоненте за счёт этой революционной идеи захватывания в работу новых кубитов.
На экране мигнул сиреневый огонёк, кто-то из давних знакомых, с кем общаюсь редко, Алиса соединила в момент, как только я открыл рот, моментально схватывает и выполняет, умница.
Высветилась типично мужская квартира, где всё как после извержения Везувия. Валентинов в старом уютном кресле, поднял на меня взгляд усталых глаз с покрасневшими белками.
– Привет, – сказал он, – не удивляешься, что давно не беспокою?
– Значит, – предположил я, – всё хорошо?
– Не то слово, – сообщил он. – Только найду пару багов, соберусь на другой день сообщить, а потом глядь – всё исправлено!.. Что у вас за коллектив? Вы что, коммунизм строите?
– Коммунизм на рывке построить невозможно, – ответил я, – а вот байму можно. Тем более, что при строительстве коммунизма сроки всё удлинялись, а создание баймы идёт всё быстрее.
– Заметил, – сказал он, – так несётесь, только пыль столбом.
– Приближаем новый дивный мир, – пояснил я. – Уже совсем скоро.
– Жаль только, – сказал он с кривой улыбкой, – жить в эту пору прекрасную уж не придётся – ни мне, ни тебе.
Я сказал строго:
– Ну-ну, без упадничества. Мы верим в Курцвейла.
Он сказал с невесёлой улыбкой:
– С другой стороны… Все умрём.
– И что? – спросил я почти враждебно.
Он ответил с лёгкой грустью:
– Несправедливо. Они умерли, а мы нет? Нехорошо.
Я поморщился.
– Ты с Грандэ общаешься? Он мне такое же задвигал. Но у него не поймёшь, где серьёзит, а где прикалывается, гад.
– Я тоже серьёзно.
– Не в те дебри полез, – возразил я. – В те века возможности не было.
Он вздохнул.
– Я бы не то что принял бы… а даже не знаю…
– Так что же?
Он прямо посмотрел мне в глаза.
– Не успеваем, шеф.
– Тогда молись на Обри де Грея, – ответил я.
Он улыбнулся и отключил связь, я откинулся на спинку кресла, попытался сообразить, где у нас при таком темпе могут появиться узкие места.
Лысенко отвечает за основу мира, в которую заходят все игроки, то есть каменный век охоты и собирательства, из него плавно перетекают в период землепашества и скотоводства с его первыми крупными городами и государствами.
На Невдалом вся масса Средних веков, туда перейдут не скоро, но он старается больше всех, Средневековье – самая любимая тема большинства баймеров, как и сам фанат того времени, не зря ходит на все косплеи, дома хранит набор арбалетов и прочей средневековой хрени.
Отдалённее всего эпоха Высших Технологий, ею удачно заведует Минчин. Как один из первых игроков EVE, заявляет, что родился в наше время по ошибке, а так должен был появиться в мире звездолётов, нутром чувствует.
Несмотря на то, что его наработки потребуются не раньше чем через пару лет, а то и позже, пашет вовсю, я заглядывал к нему, радовался тому прекрасному миру будущего, которого у нас точно не будет, хотя у Минчина нет тех глупостей, что видим в фильмах о следующем тысячелетии, где десантники на звездолётах дерутся лазерными мечами, но не будет и того сладостно-слащавого мира, какой нам грезится и какой вообще-то хотелось бы.
Он как ощутил моё внимание, включил связь на втором экране, спросил быстро:
– Надеюсь, не отвлёк от высокого?.. Шеф, вы уже сто раз бывали в первобытно-общинном, а как же моя эпоха?
– Обиделся? – спросил я.
– Ну не то чтобы вот уже хотел вас убить, но топор точу.
Я вздохнул, развёл руками.
– Времени нет. В данный момент первобытный мир наша работа, а твой пока что задел на будущее. Сам знаешь, в нём не только жить баймерам, но и самим его развивать. А что, у тебя что-то особенное?
Он сообщил, понизив голос:
– У меня уже не охотники на оленей, шеф. Хайтек развит по самое не могу, а боты начали строить первый суперкомпьютер!
– Ого, – сказал я с интересом. – И как он?
Он развёл руками.
– Я пытался влезть, посмотреть, на чём основан, но не удалось, хотя у них те же языки, которыми пользуемся и мы. Только… продвинутее.
– Не имитация? – уточнил я. – Может, карго-культ?
Он покачал головой, лицо стало очень серьёзным.
– После того, как «Алкома» заимела все медицинские карточки населения, боты стали точной копией нас, реальников. А потом ещё и Грандэ вроде бы внёс какие-то изменения в их генетический код.
Я вздрогнул.
– Что?
Он поперхнулся, сообразил, что сболтнул лишнее, промямлил:
– Я думал, он с вашего разрешения. Да и вообще ничего серьёзного не вносил. Просто мы решили, раз уж забрасываем полную базу Минздрава, то почему бы не вычеркнуть хотя бы некоторые болезни? У нас это от кистепёрых рыб, а им зачем?..
Я ощутил себя так, словно горилла опустила тяжёлую лапу на моё сердце.
– Удалось?
Он вздохнул, развёл руками.
– Увы, нет. Слишком сложно. Зато парочку гадостей на генетическом уровне сумел убрать. Кстати, теперь можно и в реале, но ещё долго будут спорить насчёт допустимости или недопустимости в этическом плане, а вдруг через тыщу лет скажется на потомстве.
Я сказал резко:
– Ещё шажок в этом направлении, и перевожу тебя в заместители начальника отдела без права вносить малейшие изменения в программы.
Он дёрнулся, глаза стали отчаянными, но смолчал. В успешном коллективе все должны быть отважными, а начальник трусом, только тогда будут результаты, так что всё у нас как бы верно, хотя как-то нехорошо и неправильно.
Глава 5
Это не мы умнеем и усложняемся, всплыла из тьмы сознания вялая, как вобла у Маяковского, мысль. Это Вселенная усложняется. И получается у неё всё быстрее.