Китай, Россия и Всечеловек
Шрифт:
Итак, лишь следуя Истине, можно преодолеть кризис материально-потребительской цивилизации и выйти к духовно-экологической, ноосферной, минуя процесс всепоглощающей глобализации, которая несет миру экологические беды и духовный разлад. У человечества нет другого выбора, хотя и в этом случае Россию воспринимают как помеху на пути неизбежной якобы стандартизации.
(Когда-то в «Дао и Логосе» я сослалась на мнение немецкого журналиста: «человечество слишком глупо, чтобы выжить». С тех пор природа глупости изменилась: она набрала невиданную силу, опираясь на количественный рост. Обрела агрессивность, что делает ее смертоносной, пострашнее ракет дальнего действия. Пора бы под этим углом зрения взглянуть на нашу бюрократию: бороться с ней бессмысленно, следовало бы сократить ее процентов на 80 – для пользы дела. Но особенно опасно проникновение этой тенденции в семейные отношения. Бог соединяет пары, чтобы непробужденные тянулись к пробужденным, а получается наоборот. Те, кто призван поднимать, опускаются, не обладая волей к сопротивлению. И происходит общее оглупление, отпадение от духовности – вымирание народа. Но этот процесс недолговечен – в силу своей противоестественности: по закону поляризации Света и Тьмы. Ум, очищенный от примеси, спасет положение.
А вот и свидетельства. Прочла признание великой певицы Елены Образцовой: политику культуры определяют «чиновные душой люди, как и те, кто сидит в Минкульте, то есть по сути бесконечно далекие от культуры». Оттого и уезжают мастера на бесконечные гастроли, откупаясь от чиновников. И кончается ее интервью Владиславу Дунаеву – криком души: «Мы устали бороться, мы устали от политиканства в искусстве, которое буквально пронизывает все снизу доверху. „Иваны, не помнящие родства\' [265] ».
И та же боль в душе великой балерины Майи Плисецкой: «Мне хочется работать в Москве, но это нереально, потому что существует „хозяин“ – Министерство культуры. Я за то, чтобы ликвидировать Министерство культуры, потому что, кроме того, что мешают работать, его чиновники ничем не занимаются. Я на себе это ощущаю на протяжении всей жизни».1 Конечно, с момента интервью прошло почти 20 лет, но так ли все изменилось? Иначе не ставили бы вопрос о непонимании значения Культуры, которая до сих пор существует по «остаточному принципу», и не устраивали бы обсуждение этой проблемы в Думе уже в наше время. [266] Отношение, принижающее Культуру, укоренено в сознании определенной категории людей, поставивших выгоду выше Правды. С одной стороны, они достигают цели, имея послушное большинство; с другой, бескультурье – почва для стихии, которая время от времени сметает все святое, ненароком сметет и чиновничество. Плата за бескультурье – одичание. И не дай Бог!
Итак, не изменится сознание – ничего не изменится. Выход в целостном мышлении, которое Бердяев называл «сингулярным»: целостность в каждой точке, сопряженной с вечностью. (К этому пришла и современная наука: к признанию единственности точки вне времени и пространства; дом электрона – весь мир, согласно квантовой механике.) Одно не противопоставляется другому, одно не существует за счет другого, что противоречит установкам традиционной логики. Для бытующего сознания это выглядит парадоксом: единство единичного и единого, личного и общего, центра и периферии, вертикали и горизонтали, сущности и существования. Для пробужденного сознания – одно обусловливает другое. При полноте личного возможно служение «общему делу». Забывая себя внешнего, находишь себя истинного: внутренний человек согласуется с внешним. Все становится самим собой, если есть внутренняя свобода. Свободный не посягает на свободу другого. Исчезают надуманные границы, проявляются грани единого Вселенского организма, где все согласуется, существуя – неслиянно и нераздельно. Говоря словами Чжуан-цзы: «Разделение без отделения и есть Жизнь».
Алан Уоттс связал это с китайским понятием ли – предопределенным образцом, внутренней формой, благодаря которой осуществляется воля Неба: «Если каждая из вещей следует своему собственному ли, она будет сгармонизирована со всеми другими вещами, не по причине навязанного извне правила, а благодаря взаимному резонансу, взаимодействию» [267] (закон синергетики). Согласно учению китайских мыслителей XII века, ли универсально и индивидуально, двуедино, порождает движение-ян и покой-инь: благодаря ли Инь-Ян нераздельны. Притом изначален Покой, к которому устремляются все дхармы. (В отличие от греков, отдававших предпочтение движению. Последователи Гераклита, по замечанию Платона, «к неподвижности же относятся крайне враждебно и по мере сил изгоняют ее отовсюду» – Теэтет, 181 А).
Ли индивидуально, единично и едино, что обусловило его моральные свойства. У каждого из пяти Постоянств, изначальных свойств человеческой природы, существует свое ли: ли Человечности, Справедливости, Благожелательности, Мудрости, Искренности. У человека, достигшего совершенства, эти Постоянства проявляются в полной мере. Ли несокрушимо, неделимо. Это видение сопоставимо с буддизмом: «Состоящее из частей подвержено разрушению», – сказал Будда в Сутре о Великой Нирване. Жизнь – едина, и стремление каждой дхармы совпадает со стремлением Целого. (Кстати, и дхарму понимают как то, что формирует моральный Закон, как долг, справедливость, добродетель, нравственное достоинство.) Не случайно учение о Ли привлекло Лейбница, создателя «Монадологии».
Тенденция индивидуализации в XX веке привела к персонализму , к признанию первичности Личности как высшей духовной ценности. Реализация личности есть аристократическая задача, – не раз повторяет Бердяев, – персонализм заключает в себе аристократический принцип. Что же понимает под ним философ? Непосягательство на уникальность другого, возвышение духа: «Личность открывается только в любви». Только человек, ставший личностью, узнавший любовь Бога, испытывает любовь ко всему. Не любовь к добру, к отвлеченной идее, а любовь к личности, к конкретному живому существу. Проникая во внутреннее существование, постигает иной порядок бытия, отличный от нашего, падшего, – в Царство Божье. Эгоизм же гибель для человека: он не соединяется не только с другими, но и с собой. [268] Принцип личности должен стать принципом социальной организации, которая не будет допускать социализации внутреннего существования человека, подчеркивает Бердяев в своей до сих пор неоцененной работе «О рабстве и свободе человека». Личность не может быть детерминирована; все, что нужно для ее восхождения, заложено в ней: творчество, свобода и любовь.
Естественно, стремление к индивидуализации во все времена было присуще и Западу, но редким умам (Мейстер Экхарт, Николай Кузанский). Можно вспомнить и грека Эмпедокла, жившего в V веке до н. э.: Любовь-Филия разделяет однородное и соединяет разнородное. Ненависть-Нейкос разделяет разнородное и соединяет однородное. То есть утрата индивидуального качества, соединение однородного ведет к Вражде, Ненависти, в чем убеждает нас бунтующий Восток.
Идея осуществляется, если попадает на благодатную почву. В эгоцентрической системе стремление к самобытию привело к атомизации личности, ее закрытости, к вырождению. В России, среди религиозных философов, к идее соборности : человек достигает своей нравственной цели только при открытости другому. Только в обществе, где силы каждого принадлежат всем и силы всех каждому – по уверению Хомякова. Преображение «собрания» в «собор» – это тайна явления Церкви уже не как человеческого коллектива, а как Богочеловеческого организма, имеет место не просто там, где собрались верующие люди, но где также «изволися Духу Святому». [269] Нравственное начало установлено свыше и для всех одно: «Принцип человеческого достоинства, или безусловное значение каждого лица, в силу чего общество определяется как внутреннее, свободное согласие всех, – вот единственная нравственная норма». [270]
Все связи взаимообусловлены в «Метафизике Всеединства». В каждой вещи есть две природы: вечная, неизменная и изменчивая, внешняя; есть то, что смывается временем, и то, что ему недоступно. Это уже не «Метафизика» Аристотеля, противопоставившая одно другому – по закону «исключенного третьего». И не два мира великого Платона: мир вечных идей, доступных лишь разуму, и изменчивый мир чувств, грубой материи, которые противостоят друг другу. То есть мысль совершила полный оборот, восходя по вертикали от противопоставления к единству. Если для Аристотеля точка – «начало линии», то для Павла Флоренского – микрокосм, единичное и единое одновременно.
Так же преобразились в процессе духовной Эволюции, самовосходящего сознания, монады Лейбница. Не закон противоречия лежит в их основе, а закон извечной целостности и уникальности каждой монады. Пифагор принимает в началах монаду и неопределенную диаду. «Одно из начал у него устремляется к действующей и видовой причине, каковая есть бог-ум, другая же [относится] к причине страдательной и материальной, каковая есть видимый мир» (Аэций, 13, 8). У Лейбница монады самодостаточны, каждая имеет свою индивидуальную программу (наподобие ли). Монады неуничтожимы, нематериальны, неповторимы. «Не имеют окон», но соединяются Божьим Промыслом – «предустановленной гармонией». Будучи психическими сущностями, не могут взаимодействовать на физическом уровне, но ведут к совершенству жизнь психическую. Есть монады-души, имеющие ощущения и память, и монады-духи – имеющие сознание, являя собой «постоянное живое зеркало Вселенной». Монады одновременно замкнуты и открыты миру, что позволило Лейбницу назвать их «сжатыми вселенными».
Повернулось колесо Дхармы, скажут буддисты. И в их среде не сразу пришло осознание, что Нирвана и есть Сансара. Не одно или другое, а одно в другом: и то, и то – все двуедино, нераздельно и неслиянно. Нужно лишь самому измениться, чтобы понять: все уже есть, ждет своего часа, вслед за Состраданием пробудится Мудрость. С высшей точки зрения Восток и Запад предназначены друг другу – две стороны Единого. Восточное Инь и западное Ян: иньское, правое и янское, левое полушария головного мозга, которым назначено прийти в соответствие – для полноты жизни. Восток и Запад есть в каждом человеке, остается уравновесить эти начала, не уподобляя, а находя каждой стороне подобающее применение. Или, как сказано в И цзине, «Одно Инь, одно Ян и есть Дао. Кто следует этому, приходит к Добру» (Шань – вселенской Любви). Потому и потянулись Восток и Запад друг к другу, не теряя себя. Пока единицы осознали благотворность Встречи, большинство, одержимое стремлением к власти и наживе, пребывает в неведении. Но – до поры, до времени. Если Дао – всеобщий Закон, он не может не проявить себя и там, где о нем не ведали.