Китай, Россия и Всечеловек
Шрифт:
Интуиция Целого позволила Эрну проникнуть в суть буддизма, где «пробужденному» подлинная действительность открывается с полной достоверностью; пробужденному или « целому человеку, в котором достигается полное совпадение субъективно-переживаемого с объективным порядком Вселенной». Через человека реализуется Божественный замысел. «Человек призван быть посредником между двумя мирами… утвердить царство свободы в царстве необходимости». Вера в человека позволяла смотреть с надеждой на будущее. Хаос порождается механистическим темпом жизни, торжеством рационализма, глубоко враждебен культуре. В Ницше он распознал болезнь духа и считал его безумие следствием всей истории новой философии, вне-человеческой по существу. Потому и жизнь, лишенная формы, Логоса, предстает в виде чистого хаоса. «И это уже не тот зиждительный, родной, хотя и страшный хаос, который воспевается Тютчевым, который играет огромную роль в космогониях древних». Первоначальный Хаос – темная мощь творящей природы, живая сила неосуществленных возможностей, непросветленная основа космической жизни. Но современный хаос есть абсолютная тьма, погашение жизни в мертвящей атмосфере систематического меонизма. «Это хаос пустой, не имеющий никакой силы, ничего не рождающий, наоборот – все убивающий». Воспринимая мир как однородное пространство, историю как однородное время, «рационализм исповедует точку зрения универсальной непрерывности ». [293]
Тем не менее полвека спустя в высокой науке, синергетике , возрождается интерес к Хаосу. На Хаос возлагают надежды как на конструктивную силу, залог перемен к лучшему. «Стали замечать, что в Хаосе содержится своего рода единство противоположностей: Хаос все раскрывает и все развертывает, всему дает возможность выйти наружу; но в то же самое время он все поглощает, все нивелирует, все прячет вовнутрь… Образ Небытия или первородного Хаоса во многом совпадает с нашим пониманием нелинейной среды, в которой в потенции, в непроявленном виде скрыт спектр всех возможных в данной среде форм, спектр структур-аттракторов эволюции». Более того: «Малое и хаотическое прекрасны, ибо открывают возможность нового». [294]
В этом стоит разобраться. С одной стороны, возрождение Хаоса соответствует закону Дао: «Возвращение к истоку есть действие Дао». Но не причастна ли к этому и чуткая душа ученого, готового и в хаотическом видеть прекрасное? С другой стороны, пожалуй, нет в синергетике того, чего не было бы в Дао. Более того, законы относительности, вероятности, квантового устройства мира скорее соответствуют Дао, чем классической науке. По закону Соответствия (Хэ) мышление не может не отражать преображенную картину мира. Одномерному, линейному мышлению («логике твердых тел» – по выражению А. Бергсона) недоступна Истина, или Целое. А без осознания Целого жизнь становится проблематичной. Потому и потянулись мысли с одной части света в другую, обнаружив свое родство. Когда Единое проникает множественное, как ли проникает Дао, тогда рождается «сингулярное сознание»: каждая точка – центр, сопричастна вечности.
Следуя Эволюции, наука не могла не повернуть от схемы, в чем ее упрекали русские философы, к самой жизни. Произошел поворот на 180°: от отрицания отрицания, анализа и синтеза, когда среда служила объектом, подтверждающим теорию, к признанию самостояния Среды с ее законами нелинейности, открытости, самоорганизации. Произошел переход от одностороннего Вэй-воздействия на объект к двустороннему Увэй-недействию, невосприятию Среды как объекта: не учить Природу, а учиться у нее тому, что Есть и как Есть, рассчитывая на самоорганизацию, самодостраивание. Помимо обратимого движения – по горизонтали – существует необратимое, движение по вертикали. Тем самым человек избавляется от страха перед «вечным возвращением». Соединяя разрозненное в пространстве и времени, методику Запада с методикой Востока, ученые обращаются к древней мудрости Востока и к собственной традиции (Платону, Аристотелю). Синергетическое видение, новый тип сознания, соединяет, а не отсекает одно в ущерб другому, не отрицает, а обновляет традиционные понятия. Скажем, «фрактальную геометрию» воспринимают как геометрию живого, самой Природы. Или видят в монаде Лейбница не замкнутость на себе, а «отражение как в зеркале тотальных свойств мира в целом», как это делает Сергей Павлович Курдюмов – сам по себе явление нового человека, соединившего талант ученого (праджню) и чуткость души (каруну).
Синергетика, таким образом, признает в Природе не объект, а субъект, живущий по своим законам, не всегда доступным человеку, но он не может с ними не считаться, если не хочет выпасть в осадок. Синергетическое мировоззрение, отойдя от антропоцентризма, рождает чувство сопричастности всему и, значит, ответственности за все. Человек способен познавать Природу, резонируя на нее. Способен возвыситься над собой внешним, пробудить в себе человека внутреннего, стать в Троицу с Небом и Землей, как предрекали мудрецы Востока и Запада. Поворот происходит в самом сознании, что не может не отразиться на образе жизни. Вникая в законы Эволюции и Коэволюции, ученые, признавая случайность, не идут у нее на поводу. Процесс бифуркации могут спровоцировать люди, которые не ведают, что творят, но кто ведает, не может не искать выхода, не задумываться над аттрактором: оптимальным вариантом выхода из сложной ситуации.
Значит, синергетика, становясь открытой, прозрачной для разных форм знания, вникает в прошлое, чтобы понять будущее, берет на себя религиозно-духовную, нравственную функцию предостережения, спасения мира. Свою методику синергетика подчинила задаче понять причины превращения разумной энергии в неразумную стихию (в любой сфере, от экономики до культуры, вне которой и экономика не может развиваться), чтобы стихия не приняла необратимого характера, не поглотила все живое. Отсюда метод «акупунктуры» – несилового, резонансного воздействия на точки больного организма: без вскрытия, чтобы не нарушить целое, а восстановить его естественный характер.
Итак, что сближает синергетику с восточными учениями, что едино и что различно? Един, прежде всего, принцип самоорганизации: не человек организует Вселенную, а все само по себе Таково. Из свойства самоорганизации следует, что все изначально разумно, недвойственно, ибо только две стороны могут взаимодействовать. То есть в синергетике преодолевается еще один архетип или стереотип мышления – дуализм, раздвоение сущего, закон исключенного третьего, предполагающий борьбу одного с другим до взаимного изнеможения. Буддийский Путь потому и называют Срединным, что он исключает борьбу противоположностей, противостояние любого рода. «И все же, Маха-мати, – наставляет Будда ученика, – что значит „недуальность“? Это значит, что свет и тьма, длинное и короткое, черное и белое суть относительные названия, Махамати. Они взаимозависимы, как Нирвана и Сансара. Все вещи нераздельны, нет одного без другого» (Ланкава-тара сутра, 3, З). [295] Совершенное сознание уже существует в обыденном, нужно лишь очистить его от самомнения.
И все же не все свойственное Дао присуще синергетике: ни Хаоса в нем нет, ни Случайности. Это, собственно, противоречило бы Пути, в котором нет ни уподобления сторон, ни их борьбы. «Одно Инь, одно Ян и есть Путь». Сдвоенное же Инь или сдвоенное Ян ни к чему хорошему не приводят. Разве что к катастрофе – Мировому пожару или Мировому потопу, Цунами. (Знали бы об этой опасности заранее, не тревожили бы Землю сверх меры.) Это касается и традиционного мышления. Проницательный ум Юнга увидел разницу: «То, что мы называем случайностью , для их (китайцев. – Т. Г.) мышления является, судя по всему, главным принципом, а то, что мы превозносим как причинность, не имеет никакого значения… Этот любопытный принцип я назвал синхронностью… и он диаметрально противоположен нашей причинности. Древние китайцы смотрели на космос, как современный физик, который не может отрицать, что его модель есть не что иное, как психофизический образ мира». [296]
Естественно, синергетика предпочитает янский Огонь иньской Воде. (Тогда как в «Дао дэ цзине» нет упоминания об Огне.) «Горение (или огонь) можно рассматривать, пожалуй, в качестве одного из архетипических символов – символа самовозобновляющегося и саморегулирующегося начала в универсуме». [297] Архетип Огня, устремленного ввысь, обусловил «психофизический образ» западного мира, сказался и на храмовой архитектуре, и на пристрастиях людей. «Есть упоение в бою». И Логос Гераклита отождествляется с Огнем: «Грядущий огонь все объемлет и всех рассудит» (фр. 66) – тех, кто не внемлет Логосу. Для Эмпедокла огонь, как видимый, так и невидимый, обладает мышлением, разумен. Аристотель по-своему толкует идеи Эмпедокла, для которого соединение однородного ведет к Вражде, а соединение разнородного – к Дружбе: «Когда целое под действием Вражды распадается на элементы, тогда огонь собирается вместе… Когда же элементы вновь под действием Дружбы сходятся в единое целое, то из каждого элемента части [его] должны опять рассеяться» (Метафизика, 14).
Если Логос – Огонь, то Дао – Вода. Свойство Огня – необратимость. Огонь по прямой восходит к Небу. «По прямому пути, – говорит Платон, – Бог приводит всё в исполнение». Дао же необратимо и обратимо одновременно, движется туда-обратно (шунь-ни) (по принципу электрического тока). Логос-Огонь, созидая сущее из противоположных стремлений, не возвращается к Основе (отсекает прошлое, пока не появляется необходимость в «ренессансе»). Поднимаясь ввысь, Огонь самосжигается, жертвует собой, подвигая на Путь жертвенности. Дао уравновешивает, не требует жертвы, не допускает существования одного за счет другого; не отрываясь от Основы, восходит по вертикали. Но и природа Огня двойная, в этическом смысле: очищающая и карающая. Бог Яхве – «огнь поядающий», «ибо огонь возгорался во гневе Моем, жжет до ада преисподнего, и поядает землю и произведения ее, и попаляет основания гор» (Второзаконие, 32, 22–23). А Исаак Сирин скажет о жаре Бога, который ублажает достойных и мучительно жжет чуждых Ему жителей Ада.