Китай, Россия и Всечеловек
Шрифт:
Итак, если язык есть «формирующий орган мысли», то его предназначение вывести человека из царства необходимости в царство свободы или Мудрости. Язык не только отражает мир, но и творит его. Значит, человек обязан блюсти его чистоту, чтобы не мешать языку выполнить свою миссию – спасения человека из тенет невежества. Назначение языка – высветлить душу. Тогда каждый язык станет свидетельствовать о Красоте мира и Человека.
20 июня 2006
Размышления о человеке От Конфуция до Бердяева
Весь мир спит.
Гр. Сковорода
Человек истинный и кажущийся. Пожалуй, главное, над чем размышлял Конфуций и что хотел передать потомкам, судя по «Беседам» с учениками («Лунь юй»), так это мысли о двух типах человека. Один – истинный, к нему относятся цзюньцзы. Другой – неистинный, кажущийся, к нему относится сяожэнь. Слово цзюньцзы переводят по-разному, чаще всего – «благородный муж». Сяожэнь буквально «маленький человек», в смысле мелкий, ничтожный. Он может достигать высот власти, но оставаться ничтожеством. (Как во времена Конфуция, когда правители опасались брать на службу талантливых людей, думая не об Истине, а о выгоде и лишь с виду придерживаясь Ритуала (Ли), традиции, завещанной предками.) Сяожэнь – непробужденный человек, в нем мало истинно человеческого, можно сказать, недочеловек, в котором не проявлена человеческая сущность, благая природа, изначально присущая всем: «Все близки по природе (син), далеки по привычкам (воспитанию, наклонностям)» (Лунь юй, XVII, 2).
Антиномия истинного и неистинного человека проходит через многие древнекитайские тексты, но Конфуция она особенно занимала. Видимо, в человеке он видел разгадку сущего. По крайней мере, вокруг человека все его мысли. Он озадачен несоответствием обычного человека его изначальному, небесному образцу. Не потому ли, что это несоответствие нарушает мировой порядок – Дао, а это ведет ко всеобщему упадку? Если падают нравы, все начинает рушиться. Отступление от Пути всегда кончается крахом, реакцией Космоса на беспутную жизнь людей, и в восточной, и в западной традиции. Вспомним «Исповедь» Бл. Августина: «Ты повелел ведь – и так и есть, – чтобы всякая неупорядоченная душа сама в себе несла свое наказание». Или его же – «наказание каждому человеку вытекает из его греха: его неправда обращается ему в казнь» (На псалмы, 7, 16).
Кто не восходит, тот нисходит. Человек может быть человеком только с виду, говорится в древнекитайских текстах, на самом деле ничем не отличаться от животного. И в христианской традиции – «Человека, который не понимает своего достоинства, можно сравнить со скотиной бессмысленной и уподобить ей» (Пс. 48, 21). Чувство достоинства – неотъемлемая черта истинного человека: «Цзюньцзы держится с достоинством, но не кичлив. Сяожэнь кичлив, но не имеет достоинства» (Лунь юй, XIII, 26). Человек – мера всех вещей, каков человек, таков и мир, чтобы не ввергнуть существующее в пучину бедствий, человек должен прозреть. Конфуций помогает ему в этом, показывая, каким Небо предопределило ему быть и каким он в действительности является. Потому и сосредоточился на двух натурах, на двух типах поведения: как в разных жизненных ситуациях ведет себя тот и другой; на светлом фоне заметнее темные пятна. В наш век понимание этой разницы трудно переоценить. Без осознания мотивов поведения, порой неизменных на протяжении веков, невозможно понять, на чем зациклилось человечество, почему не вырвется из замкнутого круга, не перейдет в человеческую фазу существования, в новый зон, как предрекали мудрецы христианского Запада и буддийско-конфуцианского Востока. «Впрочем, мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда» (2 Петр., 3, 13). Для того наставляли: «Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего» (Рим., 12, 2).
Задача трудная, но от ее решения зависит, быть или не быть человеку на земле; иначе все теряет смысл, онтологическое оправдание. Все мировые религии, традиционные учения, выдержавшие испытания временем, признают конечной целью Спасение человека, а вслед за ним – всей твари; восхождение к истинному Бытию через освобождение от земной греховности, хотя и выражают эту веру по-разному. Вырвется ли человек из падшего состояния или сам себя низринет в Тартар? «Человек – это животное, призванное стать
Богом», – по словам св. Василия Великого. Если он не стремится стать Богом, значит, ему не выйти из животного состояния. Но «человек хуже животного, когда он становится животным» (Тагор). Нарушая меру, кажущийся человек погибает.
Одни мыслители более заостряли проблему двойственности человеческой природы, другие менее, но суть одна: человеку предстоит очиститься от того, что несет ему гибель, мешает стать таким, каким его задумал Бог или Небо, проявить свою божественную сущность. Скажем, сунские мыслители Китая (XI–XII вв.), последователи Конфуция, сосредоточены на этой двойственности, несоответствии изначального и вторичного. В каждой вещи есть две природы – вечная, благая (тяньди чжисин ) и явленная в форме, проявленное ци (цичжи чжисин) – изменчивая, зыбкая. В первой природе все вещи едины, во второй – различны. В процессе жизни благая природа омрачается неправдой и потому не пропускает изначального Света. Но сознание может очиститься, если человек выйдет на правильный Путь: «Кто творит правду, приходит к свету» (Ин., 3, 21), то есть несоответствие между первичной и вторичной, истинной и неистинной природой не роковое, не окончательное; один и тот же лунный диск в одном случае излучает мягкий свет в полнолуние, в другом лунный свет закрыт облаками. Иначе Конфуций не говорил бы, что все близки по природе, что соответствовало представлениям древних о Триединстве Человека, равновеликого Небу и Земле.
По мысли Конфуция, существует два полярных состояния человеческого сознания: «Высшая мудрость и низшая глупость неизменны» (17, 3). То есть существует два рода людей, которые не меняются вовсе: это Просветленные, носители высшего Разума – совершенномудрые, святые, мудрецы, и те, кого отличает полное отсутствие ума. В какие времена, в какие обстоятельства совершенномудрые ни попадали, они остаются самими собой, независимы от дел земных. А «низшая глупость» – тоже не зависит от обстоятельств, но таких людей сколько ни обучай, сколько ни взывай к их совести, все напрасно: они непроницаемы. Одни выявляют свою Небесную природу и воплощают абсолютное Добро (шань). Другие воплощают абсолютное зло (э жэнь — безнадежно плохой человек, ненавистник). В китайском историческом труде «История Хань» можно встретить градацию людей по нравственным признакам (дэ син ) в девяти категориях: высшее высшего, среднее высшего, низшее высшего, высшее среднего, среднее среднего, низшее среднего и высшее низшего, среднее низшего и низшее низшего [321] . Под «высшим умом» имеются в виду совершенномудрые – шэнь жэнь. (В комментарии перечисляются их имена, это первопредки – Фуси, Хуанди, Яо, Шунь, Юй, всего четырнадцать имен.) А «низшая глупость» – это «низшее низшего» (тоже перечисляются десять имен злодеев, неисправимых преступников).
Собственно, сама конкретизация тех и других говорит о том, что их не так много; это не норма, скорее исключение из человеческого рода. Более того, последователи Конфуция чаще всего признавали существование высшего разума, но не низшей глупости. Так, Мэн-цзы считает, что каждому человеку присуще Сострадание и каждый может стать совершенномудрым. Впрочем, мнения были разными. Конфуцианец Хань-юй (768–824) выделял три уровня, три качества в изначальной природе: одно Добро, это «пять Постоянств» ( учан ), пять изначальных добродетелей: Человечность – Жэнь, Долг – Справедливость – И, Учтивость – Ли, Мудрость – Чжи, Искренность – Синь. Среднее состояние – присутствие добра и зла. И низшее – одно зло, полное отсутствие добра. Конфуцианцы, как правило, следовали учению о «пяти Постоянствах», врожденных свойствах человеческой природы, имманентных самому Бытию. Это потенции человека, когда они реализуются, он становится совершенным.
Но эти Постоянства никак не реализуются, что-то мешает. Не те ли, кому неведомы ни долг, ни справедливость, ни жалость, ни сострадание, кто причинил немало бед человеческому роду и может причинить еще больше, если учесть их свойство к расширению? Не к тому ли сказано: «…всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь» (Мф., 3, 10)? Есть соблазн сопоставить «абсолютное зло» с ненавистником Антихристом, но в конфуцианстве, тем более в буддизме и даосизме, нет полярности добра и зла, света и тьмы, Бога и Дьявола. (Да и в русской традиции эта полярность не всегда присутствует; можно вспомнить «Тоскующего Демона» Врубеля или Лермонтова, Булгакова или «Альтиста Данилова» Орлова. Случайно ли это сочувствие падшему ангелу?)
Буддизм верит во всеобщее Спасение через просветление ума, ибо всё без исключения обладает природой будды. (Кстати, вера во всеобщее Спасение характерна и для раннего христианства (идея апокатастасиса Оригена), и, видимо, для милующего сердца Преп. Исаака Сирина: «Я был спрошен, что такое сердце милующее, и сказал: возгорение сердца у человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека исторгают слезы».) В учениях Востока преобладает взгляд, что Добро уже существует (совершенна природа будды и изначальная энергия ци разумна и светоносна), а зло творится.