Китайская мифология. Энциклопедия
Шрифт:
Чэнхуаны и туди-шэнь являлись местными представителями небесной бюрократии (в храмах статуи этих божеств нередко находились в окружении многочисленных секретарей, призванных фиксировать все события вверенной им местности; то же касается и изображений на народных лубках). На самих же небесах бюрократический аппарат был организован следующим образом: верховный бог Юйди имел собственную канцелярию (Небесную канцелярию), при которой существовали 11 управ, или министерств, — управы Грома, Огня, Воды, Времени и времен года, Пяти священных гор, Изгнания демонов, Войны, Финансов, Медицины, Общественных работ и Литературы. Каждую из управ возглавлял главный божественный чиновник (Ло Сюань — управу Огня, Лэйцзу — управу Грома, Тай Суй — управу Времени, Лу Сюн — управу Воды и т. д.), у которого в подчинении состояли четыре-пять старших чиновников и множество духов-помощников. Эти управы, как замечает Л. С. Васильев, были «в значительной мере слепком реального бюрократического аппарата Поднебесной». По мнению В. В. Малявина, поздний пантеон стал «результатом рационализации народных верований в категориях официальной идеологии империи. Это выразилось в использовании бюрократической иерархии как универсального принципа устроения сверхъестественного мира. В Китае обитатели небесных дворцов-канцелярий были двойниками земных чиновников. Их даже делили, как настоящих служащих, на две категории — гражданских и военных. Впрочем, бюрократическая метафора определяла скорее фасад пантеона и не исчерпывала всех принципов его организации. [103]
103
Многие божества, в особенности локальные, оставались за пределами этой божественной бюрократической системы.
Яркий пример расхождения между официальным положением бога и его фактической значимостью дает управа Грома. Ее главе Лэйцзу согласно «штатному расписанию» культа помогали известные еще с архаических времен бог грома Лэйгун и бог ветра Фэнбо, а также богиня молнии Дяньму и бог дождя Юйши. Однако последний был далеко не так популярен, как повелитель драконов-лун Лун-ван, к которому прежде других обращались при засухе с молениями о дожде. Если эти моления не имели отклика, люди обращались опять-таки не к Юйши, а к своему туди-шэнь или чэнхуану, причем жертвы приносили не только простые люди, но и городские чиновники. [104]
104
Л. С. Васильев со ссылкой на современных китайских историков описывает обряд моления о прекращении засухи: «В ход пускались все выработанные веками ритуалы и мольбы о прекращении дождя. Служили молебен в кумирне туди-шэнь или в храме чэнхуана, обращались непосредственно в храм Лунвана. Если это не помогало, устраивались специальные процессии с целью напомнить Лун-вану или чэнхуану о его долге: изображение божества водружали на высокий бамбуковый шест и несли под грохот барабанов. Если и это не помогало — применяли репрессивные меры. Табличку с именем или изображение Лун-вана или чэнхуана выносили из храма и помещали под палящие лучи солнца — авось прочувствует и одумается. Если и после этого дождя нет — значит, божество пренебрегает интересами народа и должно быть сурово наказано, вплоть до изгнания с должности. Иногда глиняное изображение божества (но уже не при засухе, а в случае наводнения топили в реке. А в годы правления Цзяцина (1796–1821) при очень сильной и длительной засухе сам император распорядился сослать Лун-вана (т. е. его изображение в столичном храме) в засушливые места в районе реки Или — только слезные мольбы перепугавшихся сановников остановили императора».)
Бог грома на колеснице. Прорисовка рельефа из храма У Ляна.
Лун-ван, он же Ао Гуан, дракон Восточного моря, формально был подчиненным Лу Сюна, главы управы Воды. Однако в народе именно его считали главным водным божеством и именно к нему обращались с просьбой о помощи при засухе или наводнении. Лун-ван повелевал остальными драконами, олицетворявшими моря, реки и озера Китая. Среди «пресноводных» драконов особо почитались духи четырех важнейших рек — Хуанхэ, Янцзы, Хуайхэ и Цзихэ. Любопытно, что в поздней мифологии Хэбо, архаического духа реки Хуанхэ, с которым некогда сражался лучник И, вытеснил дракон Лин Юань. Духом Янцзы считался дракон Гуан Юань, духом Хуайхэ — дракон Чжан Юань и духом Цзихэ — дракон Цин Юань. Кроме богов озер и рек, к подданным Лун-вана причисляли духов пересохших рек (вэй) и высохших озер (мянь), а также духов колодцев и ирригационных каналов.
Несоответствие между официальными обязанностями божеств и народными представлениями о них демонстрирует и управа Пяти священных гор, в которую входили боги пиков Хэншань в провинции Шаньси, Суншань, Хуашань, Хэншань в провинции Хунань и Тайшань. Официально у этой управы не было единоличного главы, ее божества подчинялись непосредственно Небесному императору, однако в народе считалось, что управу возглавляет бог горы Тайшань — Тайшаньван. Этого бога почитали как повелевающего людскими судьбами, распределением титулов и богатств. О самой горе Тайшань говорили, что в пещере близ ее вершины находиться вход в подземный мир и что на ней хранятся золотые шкатулки с нефритовыми пластинами, на которых записаны сроки жизни людей. По сравнению с Тайшаньваном божества других священных гор исполняли менее значимые обязанности: бог горы Хэншань в Хунани повелевал звездами и водными животными, бог горы Хэншань в Шаньси — остальными животными, бог горы Хуашань ведал металлами, бог горы Суашань — землями, водами и растительностью. При том, что «на бумаге» главенство Тайшаньвана не признавалось, на практике в его честь возводились храмы по всей стране, а пекинский храм этого бога выделялся среди прочих не только размерами, но и финансовой поддержкой со стороны императорского двора.
Святая матушка Тянь-Хоу. Китайская народная картина из коллекции академика В. М. Алексеева. Вверху — божества единогласия Хэхэ.
В известной степени проявлением бюрократического духа китайской культуры можно считать и необычайную популярность божеств-покровителей, которых создавали (или присваивали) себе все без исключения социальные категории, профессии и группы, чтобы иметь собственного представителя в Небесной канцелярии. Как правило, для создания нового покровителя достаточно было того, чтобы объединилась группа людей, «после чего патрон всегда и легко обнаруживался» (Л. С. Васильев). Этим покровителем мог оказаться древний мудрец, герой, даосский бессмертный — или обычный человек, прославившийся при жизни своими добродетелями и обожествленный после смерти. Так, советник основателя династии Чжоу князя Вэнь-вана Цзянтайгун, которого князь встретил, когда тот удил рыбу, стал почитаться как патрон рыбаков, а искусный плотник древности Лу Бань превратился в покровителя плотников (более того, миф приписал ему изобретение плотницких инструментов, лодки и весла, строительство дворца богини Сиванму на горе Куньлунь и даже ремонт небесных подпорок). Покровителем литераторов и ученых считался Вэньчан, чиновник эпохи Тан, отличавшийся блестящими способностями, а патроном медиков — Яован, он же медик эпохи Тан Сунь Сымяо, преуспевший в исцелении недугов. Покровителями различных профессий считались и знаменитые Восемь бессмертных (см. главу о даосской мифологии). На народных картинах часто встречались изображения восьми магических предметов — атрибутов этих персонажей; [105] толковались такие изображения как пожелание долголетия, выраженное от имени Восьми бессмертных.
105
Предметы были следующие: веер, меч, трещотка, корзина
Дух двери с бердышом. Китайская народная картина из коллекции академика В. М. Алексеева.
Как пишет В. В. Малявин, «своих патронов в потустороннем мире имели решительно все профессиональные группы китайского общества, начиная с чиновников и заканчивая нищими, проститутками и ворами». А Л. С. Васильев добавляет: «Институт патронов в Китае выходил за рамки обычного заступничества или покровительства по отношению к людям определенной профессии. Защите и покровительству определенных божеств и духов подлежали также и те, кто случайно или временно оказывался принадлежащим к той или иной категории лиц. Так, например, существовало божество Чжан Сянь, которое выступало в качестве патрона бездетных и беременных женщин. В отличие от всех других божеств этого профиля, Чжан Сянь был мужским божеством и имел в качестве атрибута лук и стрелы. Считалось, что Чжан Сянь поражает стрелами Небесного пса — божество демонического характера, чье влияние препятствует рождению сыновей или сокращает срок жизни новорожденных. Большой известностью и популярностью пользовалось также божество пути Кай Лушэнь, покровительство которого очищало дорогу от демонических сил и парализовывало их влияние. Этот патрон путников со временем получил более узкую специализацию и превратился в покровителя пути во время погребальной процессии от дома до могилы».
Гражданский чиновник — дух дверей. Китайская народная картина из коллекции Г. Лю-Кандарели.
Разумеется, нельзя не упомянуть о такой категории богов-покровителей, не связанных «профессиональными рамками», как хранители дверей — мэнь-шэнь. Культ этих божеств восходит к архаическим временам. В «Каталоге гор и морей» говорится: «Посреди океана есть гора Душо, на ней большое персиковое дерево, раскинувшее ветви на три тысячи ли. На северо-востоке меж его ветвей находятся врата духов, через которые проходят сонмы духов. У врат стоят двое духов, Юйлэй и Шэньту. Они проверяют каждого из духов, и если увидят зловредного, связывают его тростниковой веревкой и отдают на съедение тигру». Деревянные фигурки этих божеств с веревками в руках ставились по обе стороны от двери или ворот. Позднее культ Юйлэя и Шэньту — но не мэнь-шэнь — утратил популярность; место «старых богов» заняли обожествленные полководцы VII века Цинь Шубао и Ху Цзиндэ, а народные картины с изображениями этих божеств сделались едва ли не самым распространенным новогодним подарком. Как правило, на этих картинах мэнь-шэнь изображались в облике грозных духов с алебардами; их суровый вид призван был отпугнуть злоумышленников — как из плоти и крови, так и потусторонних. Исследователь китайских народных картин Ли Юйшань писал: «Изображения мэнь-шэнь, наклеенные на двери и ворота, чтобы отгонять злых духов, должны были быть видны издалека, да и самим мэнь-шэнь полагалось иметь грозный и немного свирепый вид. Поэтому народные мастера рисовали их такими огромными, чтобы „голова подпирала небо, а ноги стояли на земле“».
Бог-покровитель домашнего скота Ма-ван. Бумажная икона (начало XX в.).
Во многом поздняя китайская мифология с ее бесчисленными духами и богами-покровителями напоминает мифологию Древнего Рима, в которой каждый ручей, лес, дорога, перекресток, дверь, петля, порог каждого имени имели своего бога, у каждого человека был свой гений, дух-покровитель, каждый дом имел свою Весту, богиню домашнего очага, а каждый момент какого-либо процесса находился под наблюдением конкретного божества. Возможно, причина этого сходства заключается в ярко выраженном имперском характере обеих цивилизаций, стремившихся управлять всем и вся; это стремление не могло не отразиться и в мифологии. Помимо божественных патронов, сходство можно усмотреть и в культе предков, существовавшем в Китае на протяжении тысячелетий — а в Риме оформившемся в почитание пенатов и манов, обожествленных душ предков и хранителей гробниц. Обряд поклонения манам, описанный, например, Овидием в «Фастах», вполне соответствует китайской традиции:
Честь и могилам дана. Ублажайте отчие душиИ небольшие дары ставьте на пепел костров!Маны не многого ждут: они ценят почтение вышеПышных даров. Божества Стикса отнюдь не жадны.Рады они черепкам, увитым скромным веночком,Горсточке малой зерна, соли крупинке одной,Хлеба кусочку в вине, лепесткам цветущих фиалок.Все это брось в черепке посередине дорог.Можно и большее дать, но и этим ты тени умолишь.И помолись ты еще у погребальных костров. [106]106
Перевод Ф. Л. Петровского.
Разумеется, при всем очевидном сходстве с римской, поздняя китайская мифология оставалась сугубо национальной. Так, в обеих традициях почитали божеств домашнего очага; но если в Риме Веста была прежде всего богиней священного огня, олицетворявшего стабильность государства (иначе говоря, каждый очаг воспринимался как государство в миниатюре), то в Китае бог Цзаован покровительствовал индивидуальным очагам, отнюдь не воплощавшим в себе всю Поднебесную. Обязанности этого бога применительно к конкретному дому соответствовали обязанностям чэнхуанов и туди-шэнь применительно к городам и деревням: Цзаован следил за порядком и благополучием дома и в конце каждого года отправлялся на небеса к Нефритовому императору Юйди с докладом. В канун очередного доклада божество всячески старались умилостивить: перед его изображениями ставились дары, приносили в жертву различные сладости (дабы он сообщал императору только о приятном), с той же целью изображению бога мазали губы медом или сладкой патокой. Как писал немецкий синолог Э. Вернер, «проводы и встречу Цзаована праздновали в Китае буквально все. Ежегодно продавалось 40–50 миллионов его красочных изображений, причем висели они в каждом доме. Популярность этого домашнего божества соперничала с популярностью наиболее влиятельных персон китайского пантеона. Разумеется, было изобретено немало историй, связывавших происхождение культа Цзаована с историческими событиями и личностями. Их насчитывается не менее сорока, причем все они, как правило, с морально-назидательным уклоном». [107]
107
Известен сюжет, согласно которому Нефритовый император Юйди назначил Цзаованом святого Чжан Чжаня с горы Куньлунь. Получив императорское повеление, Чжан превратился в пять цзаованов (четыре стороны света и центр), а те, в свою очередь, «умножились» до 10 000 богов очага, которые стали наблюдать за людскими делами во всех домах.