Китайская шкатулка
Шрифт:
— Память начинает возвращаться ко мне в снах, — пояснил он. — Но, когда я просыпаюсь, сны забываются.
Мей-лин понимала значение сновидений: ведь именно сон привел ее к нему.
— Возможно, если бы я была здесь, когда ты спишь… — начала она.
— Тебе не пристало проводить ночь со мной.
— Я бы просто смотрела на тебя. Когда тебе приснится сон, я тебя разбужу, и ты расскажешь мне, что снилось.
— Дело в том, Мей-лин, что я не смогу спать, если ты будешь здесь…
— Я буду сидеть очень тихо!
— Я не это имел в виду, — негромко проговорил мужчина.
Старая служанка не понимала их разговора и все-таки догадывалась,
Мей-лин выбрала восьмую ночь восьмого месяца, чтобы остаться с американцем, потому что восемь — очень счастливое число, а двойная восьмерка приносит двойное счастье. Впервые девушка вышла из отцовского дома одна, без старой служанки, и растворилась в ночи, пока все спали.
— Я иду для того, чтобы помочь его блуждающей памяти вернуться, — сказала она пожилой женщине.
Но старая служанка знала, зачем ее сяо чжай идет к американцу. Однако ей оставалось только свернуться калачиком на своем тюфяке, натянуть одеяло на голову и замереть от страха, потому что несчастье стояло на пороге.
Когда Мей-лин и американец в первый раз занимались любовью, легкий муссон нежно обнимал Сингапур.
Mей-лин знала, что ее поступок карается смертью: женщине было позволено знать только одного мужчину в жизни — и ее мужа, незамужним же вообще не дозволялось иметь дела с мужчинами. При этом закон и традиция позволяли мужчине иметь столько жен и любовниц, сколько он мог прокормить, следуя поговорке: «У чайника должно быть много чашек»…
Лёжа в объятиях красавца-американца, к которому вернулась сила и мужественность благодаря ее нежной заботе, Мей-лин смотрела, как он спит, любовалась его красивым лицом и благодарила богов за то, что они занесли его в ее жизнь. Она спрашивала себя, много ли значит смертный приговор, когда речь идет о любви?..
Теперь каждую ночь Мей-лин покидала дом, когда все служанки засыпали. Она помогла любимому встать с кровати и пройти несколько шагов. Они медленно ходили по комнате, и Мей-лин поддерживала его, делая своими изуродованными ногами маленькие шажки, причинявшие ей боль. Она рассказывала ему новости, а потом он вынимал шпильки и гребни из ее длинных волос и говорил ей, как сильно любит ее.
В течение дня Мей-лин осторожно наводила справки, не ищет ли кто пропавшего американца, а ночами, лежа рядом с ним, она смотрела, как он мечется во сне, называя имена и произнося слова, непонятные ей. Мей-лин будила его, но он не помнил своих снов. А когда она спросила: «Кто такая Фиона?» — он ответил, что не имеет ни малейшего представления.
— Наверное, мне следует отвести тебя к врачу-англичанину, — сказала она как-то на рассвете, когда лучи солнца уже начали пробиваться сквозь ставни. — Ты слишком долго был без памяти. Твоя семья наверняка беспокоится. Ты должен найти свой дом.
Но он только взял ее за руки и страстно произнес:
— Ты мой дом, Мей-лин! Ты моя семья. Я хочу жениться на тебе.
— А если ты уже женат?
— Я не чувствуюсебя женатым. Разве я не должен был бы этого ощущать? — А потом добавил очень нежно: — Я чувствую, что у меня есть жена, Мей-лин, когда ты рядом со мной.
Девушка опустила глаза.
— Я никогда не выйду за тебя замуж. Я должна стать женой китайца.
— Мы уже женаты, Мей-лин! — Он снял с пальца свое золотое кольцо
И наступил день, когда Мей-лин совершила роковую ошибку.
Как-то вечером в дом на Пикок-лейн к ее отцу пришли чужеземные гости. Англичане шумно восторгались садом, внутренними двориками, изогнутыми линиями крыш этого типичного китайского дома. Когда Мей-лин подавала чай и миндальный кекс, она спросила одного из гостей, врача, специализировавшегося на мозговых расстройствах, можно ли частично потерять память. И пока иностранец объяснял девушке, как мало науке известно о человеческом мозге, ее отец задумчиво наблюдал за этой сценой. Он не рассердился, что Мей-лин обратилась с вопросом к постороннему: ведь он всегда сам поощрял ее жажду знаний. Его даже не поразил ее вопрос, так как он сам считал эту тему невероятно увлекательной. Но то, как англичанин смотрел на его дочь, открыло глаза отцу на ту правду, которой он старался не замечать. Его красавица-дочка не может больше оставаться незамужней!
Тетушки приехали из далекой деревушки в Южном Китае. И хотя Мей-лин улыбалась, подавала чай и делала вид, что польщена их вниманием к ней как к будущей невесте, девушка уже приняла решение. Ради любви зеленоглазого американца она готова была навлечь бесчестье на свою семью!
На следующий день Мей-лин тщательно упаковала вещи. Чтобы не вызвать подозрений у слуг, она уносила с собой только самое необходимое — и шкатулку с медикаментами. Она сказала своей невестке, что ее вызвали в дом на другом конце острова, чтобы принять роды, и степенно вышла за дверь.
Мей-лин покинула отчий дом, где родилась и выросла. Она оставила за спиной свою жизнь, свою семью, наконец, свою культуру — и торопливо направилась к магазину шелковых тканей.
Но когда Мей-лин пришла, американца там не оказалось.
Он оставил для нее письмо:
«Моя драгоценная Мей-лин, прости меня. Я ждал так долго, как только мог, но солнце уже взошло, а тебя все нет. Я вспомнил, кто я, куда должен идти, и взял деньги, чтобы купить билет на пароход. Меня успокаивает мысль, что ты будешь жить в безопасности в доме своего отца до моего возвращения. Я вернусь, моя дорогая, и мы поженимся! Но есть кое-что, что я должен сделать в первую очередь…»
Девушка подбежала к окну и выглянула на улицу. Куда он пошел? Где искать его на этих людных улицах? Она закричала, вспугнув чаек, усевшихся под крышей. Неужели это кара за то, что она обесчестила семью?!
Мей-лин посмотрела на кольцо на своей руке. Вовсе даже не обручальное кольцо: ведь теперь у нее нет мужа. Она еще раз прочла письмо и только тогда увидела подпись — Ричард.
Когда бабушка рассказывала Шарлотте эту историю, она всегда кончала ее одинаково: «Потом Мей-лин положила руку на живот… потому что там была я. Вот так я начала жить. Вот откуда мне известна эта история и вот почему я могу говорить о чувствах и мыслях людей и событиях, случившихся много лет назад. Моя мать рассказала мне об этом. Американец Ричард оставил Мей-лин не только письмо и кольцо, он оставил после себя еще один дар — меня, их дочь. Я родилась восемь месяцев спустя, и моя мать назвала меня Совершенной Гармонией, чтобы у меня была долгая счастливая жизнь.