Клад Соловья-Разбойника
Шрифт:
придал всей этой истории большого значения. Но когда верховный жрец торжественно объявил о том, что наместник великого хана отрекся от своей веры и преклонил колени перед вотскими богами, в душу князя вселилась тревога. Он гнал тревогу прочь и успокаивал себя тем, что именно он, Выр, является хозяином страны вотов, и судьба Люльпу зависит от его решения, а его решение зависит от ее желания. Он готов был выполнить ее желание, каким бы оно ни было, и с нетерпеливым интересом ждал, когда же выяснится имя ее избранника.
Уктын, настаивая на осуществлении своей затеи, может
А чужая стрела все чаще и чаще летела в его спину. Иногда казалось, что он не успеет вырваться из. объятий ужасного сновидения, острое жало войдет меж его лопаток, и он навсегда останется на призрачной лесной тропе. В одно из таких невыносимо тягостных мгновений князь вспомнил о туно старом колдуне, который жил на Куалын-горе. Его избушка стояла на склоне Малого оврага, поодаль от Бадзым-Куалы и жилищ ее служителей. Вечером того же дня князь навестил бесноватого старика. Напротив низенькой двери росла старая толстая сосна, ее раскидистые узловатые ветви почти полностью закрыли пристанище туно.
Обогнув корявый ствол, Выр протиснулся внутрь.
Туно был стар и немощен, лохмотья одежды в беспорядке свисали с его худого тела. Посреди избушки, прямо на голой земле, мерцали белые угли костра, их неровное сиянье освещало длинное лицо в резких морщинах, одуванчиковый пух седых волос облепил трясущуюся голову.
Выцветшими глазами глянул туно на позднего гостя.
– Ты хорошо сделал, что не зашел к Уктыну, - сказал старик тягучим голосом.
– Он рожден на первой ветке как раз над бешеными псами Керемета. Душа его питалась их злобой и вдыхала их смрад. Я рожден на седьмой ветке, рядом с беркутами Инмара, бог ветра Толпери часто отдыхал рядом со мной, от него я многое узнал. Здесь, на эемле, Уктын сильнее меня, но там, на нашей родине, он - никто. Не верь ему, верь мне. Я знаю, зачем ты пришел, мне давно известно твое горе, хотя:
Старик замолчал, неподвижно глядя в переливчатое сиянье углей.
– Скажи, что ты знаешь, - взмолился Вир, опускаясь на колени.
– Я был у золотой кукушки, которая знает судьбу всех живущих, заговорил туно.
– Она куковала над чашей, которую я ей принес. Вот эта чаша.
Старик протянул руку куда-то в темноту, за спину, и на дрожащей его ладони появилась плоская глиняная чаша с водой.
– Возьми, - туно протянул чашу Выру, - поставь перед собой.
Выр принял чашу, поставил, с опаской посмотрел на окрашенную ровным светом воду. Старик закрыл глаза и долго сидел молча. Казалось, что он дремлет. Но вот губы его шевельнулись, Выр едва разобрал слово:
– Смотри, - прошептал старик.
Выр вгляделся - на розовом зрачке чаши полыхали три огня.
– - Что это?
– спросил он упавшим, враз охрипшим голосом.
– На первом огне, - тягуче заговорил туно, - сгорит твой явный враг, второй огонь пожрет силу твоего тайного врага, третий огонь - смерть твоя.
Выр охнул и повалился набок. Он не помнил, сколько времени лежал беэ памяти, а когда кончилась ночь души, Выр почувствовал, что
– Сядь!
– приказал старик.
– Не бойся чужих стрел, их больше не будет. Живи как жил, золотую кукушку не перекукуешь.
– Что будет с Люльпу?
– спросил Выр, почти не слыша своего голоса сквозь бешеный гул сердца.
Старик опять закрыл глаза и замолчал. Выр напряженно вглядывался в поверхность воды.
– Смотри, - прошептал старик. Со дна чаши поднялся и распластался по розовой глади пышный куст шиповника, густо усеянный яркими свежими цветами. Выру показалось, что убогое пристанище туно наполнилось благоуханным ароматом этих прекрасных цветов.
– Что это?
– спросил Выр дрогнувшим от .счастливого волнения голосом.
– Цветы, шипы и будущие плоды, - молвил туно тягучим голосом.
– Любовь, разлука и снова любовь. Жизнь. Все, уходи, я устал.
Зыр выбрался на улицу, прижался щекой к нагретой за день бугристой коре большой сосны. Третий огонь из чаши туно жег его душу, куст шиповника наполнял ее тихой радостью. Выр запрокинул голову, густые сосновые ветви закрывали ночное небо, но он все смотрел вверх, словно пытаясь увидеть на вершине этой сосны золотую кукушку, которая так безжалостно приговорила его и так великодушно утешила.
А за стеной устало горбился старый туно, который давно знал, что золотая кукушка гвездится на вершине совсем другого дерева. Это могучее дерево ушло корнями своими в подземное царство Керемета, владельца страшных цепных псов, прикованных у подножия исполинского ствола. На средних ветвях живут беркуты небесного бога Инмара, они зорко стерегут беспорочную глубь синего неба. Вершина дерева упирается в хрустальный свод небес, и вот там, на самой вершине этого древесного великана, вокруг которого вертится толстый и жирный блин Матери-Земли, живет золотая кукушка. Она знает, что было вчера, что творится сегодня, что свершится завтра.
* * * Со своей непостижимой высоты она видит вогульского князя Отея, который уводит свой народ за Большой Камень, в Сибиир-землю; знает кукушка, что это бегство не убережет вогулов от длинных рук Господина Великого Новгорода.
Она видит вогульского княжича Юмшана, который сопровождает новгородцев в их походе; знает кукушка, что через несколько лет возмужавший сын. вогульского народа сумеет дать отпор хищным чужакам.
Она видит боярского отрока Петрилу, который в далекой Биармии отыскал-таки храм чудского бога Йомалы и томится теперь в плену у биарских колдунов; знает кукушка, что суждено ему потерять несметные сокровища и обрести взамен благословенную свободу.
Видит она старого мечника Невзора, который благополучно добрался до Куакара на Пышме-реке; знает кукушка, что здесь, в отдаленном укромном уголке, соприкоснется он с потаенными глубинами и славными вершинами великого древнего славянства.
Видит она устремленного в погоню за булгарами русского воина Светобора и знает наперед, что эта погоня приведет его в те далекие места, о которых отец его рассказывал в давней легенде, а имя той легенды и тех манящих сказочных мест - Вятшая река: