Клад Соловья-Разбойника
Шрифт:
Ночью снова пришла Юма.
– Эй?
– Позвала она тихонько.
– Я здесь, - отозвался Кытлым.
– Ты готов?
– спросила она.
– Я на собираюсь бежать. Суксун прав - моя вина стоит смерти.
– Согласие с лукавым жрецом подтверждает твой умысел против Голубой Змеи. Твое упрямство породило наше несчастье, из-за твоего глупого упорства пришли чужие люди.
– Уходи!
– рассердился Кытлым.
Николка Семихвост толкнул в бок Ваську, тот, всхрапнув, проснулся, осторожно потрогал спящего воеводу, поправил тряпье в его изголовье.
– Лопочут чего-то, - шепнул Николка.
– Спи, не наше дело,- ответил Васька и повернулся на другой бок.
Николка, однако, жадно вслушивался в звуки ночи.
– Уйдем отсюда, - умолял Юма.
– Я приготовила лошадей и еду.
Доберемся до Большой Реки, и пусть она испытает тебя. Я сама крепко свяжу твои руки и ноги, сама столкну тебя с берега. Если ты виновен Большая Река примет жертву, если невиновен - вернемся обратно, ведь тебе нечего будет бояться. Тогда и я буду спокойно жить и уверенно смотреть в наше будущее.
Кытлым долго молчал.
– Как же выведешь меня?
– спросил он наконец.
– Из-за чужаков стража моя усилена.
– Да, вчера был только один, он спал, как дитя, стоило только перешагнуть: - Юма вздохнула, жалея об упущенной возможности.
– Сегодня будет груднее. Да еще эти чужаки. Что они делают?
– Они спят, - сказал он уверенно.
– Ты сможешь пробраться к двери, не разбудив их?
– Да. Я хорошо знаю свою темницу.
– Тогда жди у выхода. А я уже все придумала и приготовила. Знала, что ты согласишься. А если мы с тобой в согласии - все будет хорошо.
Скоро Большая Река вынесет тебя на берег, и все узнают, что Кытлым из рода Голубой Змеи невиновен.
Ватажники лежали неподалеку от входа, и Николка слышал, как за дверью, негромко и лениво переговаривались стражники. Голосов было три, четвертый воин, похоже, спал и тихонько при этом посапывал. А вдоль противоположной длинной стенки темницы - Николка тоже это слышал - осторожно пробирался невидимый человек. Никак, драчун бежать собрался, подумал ватажник и усмехнулся. Видать, востер парень, да только как тут сбежишь? С другой стороны, не зря же он лопотал о чем-то со своей: женкой? зазнобой? да кто их разберет:
Улавливая тишайшее шорохи, Николка определил, что сополоняник их шел уже вдоль короткой стены. Вот он добрался до двери и затаился, дыша осторожно и сдержанно в трех шагах от ватажников.
Юма, дочь охотника, выросшая в тайге, не боялась темноты и умела ходить неслышно. Для верности сделав изрядную петлю по лесным зарослям, она пробралась к дальней, обращенной к лесу стене сенного сарая. Чужие спали, из-за стены были слышны сонные вскрики и стоны, храп и сопенье множества людей. За углом переговаривались недремлющие дозорщики.
Она неторопливо разложила принесенные с собой сухие ветки, перемешанные с большими лоскутами бересты, несколько мгновений подержала в ладонях горячий горшочек с углями. Кытлым не виноват, поэтому я должна спасти его, подумала девушка и медленно повернула горшочек мерцающим зевом вниз:
Кыглым и Николка одновременно услышали, как где-то неподалеку сполыхнулся приглушенный крик множества глоток, как всполошились за дверью стражники, послышался топот, удаляющийся в сторону растущего крика, через несколько мгновений - глухой удар и стон поверженного.
сразу после этого - обиженный плач отодвигаемого запора и сердитый скрип отворяемой двери.
– Айда!
– шепнула Юма, но Кытлым не двигался - железные руки чужака сжали его в железных объятьях.
– Васька?
– позвал Николка.
– Тащи воеводу - уходим!
– Я остаюсь, - послышался спокойный голое Петрилы.
– Негоже воеводе бросать своих воинов. А ты беги. найди Невзора, может, еще успеете:
– Успеем, будь уверен. Пошли, Васька!
– А кто за хворым приглядит?
– так же спокойно спросил из темноты Васька.
– Засов задвинь, чтоб дольше не хватились.
– Прощайте, братцы, не доминайте лихом!
– С Богом!
– напутствовал воевода.
Пожар не успел разыграться, биары быстро раскидали горящие ветки, залили водой дымящуюся стену сарая, пинками и подзатыльниками успокоили полоняников. Когда улегся переполох, к храму прибежал Суксун в сопровождении сына.
– Кто?
– гневно спросил главный жрец.
– Все хорошо,- пытался успокоить его один из воинов.
– Огонь погасили, запоры на месте.
– А это что?
– Суксун указал на скорчившегося у дверей пристроя воина, который, схватившись руками за голову, тихонько стонал.
– Откройте!
– потребовал Суксун. Открыли дверь, осветили темницу факелами - двое полоняников мирно спали, но третий чужак и нечестивец Кытлым исчезли.
– Кто тебя ударил?
– Чермоз хорошенько встряхнул увечного дозорщика, тот застонал, но сказать ничего не смог.
– Кто тебя ударил?
– допытывался Чермоз.
А Суксун внимательно смотрел на лежащую неподалеку толстую палку.
– Тихо!
– крикнул главный жрец.
– Всем молчать!
Суксун опустился на колени, закрыл глаза и замер. Вскоре воинам показалось, что главный жрец уснул, а через несколько мгновений любой из них мог бы поклясться, что посланец великого Йомалы на земле вовсе умер, и тело его превратилось в холодный камень.
Но нет! Правая рука Суксуна шевельнулась, двинулась с места и медленно зависла над лежащей на земле палкой.
– Юма: - с удивлением и пробудившейся ненавистью произнес главный жрец.
– Юма. Кони. Где? Там: Нет! Туда: Они скачут гуда:
Суксун очнулся, открыл глаза и с недоумением оглядел окружавших его воинов.
– Ах, да!
– он окончательно пришел в себя и выпрямился в полный рост.Чермоз! Они скачут к Большой Реке.
– Не уйдут!
– пообещал Чермоз, и вскоре конный отряд воинов устремился в погоню: