Клад
Шрифт:
Кирпичи с грохотом сыпались под мощными ударами Степки; облако пыли окружило его. Вдруг удары прекратились.
— Роман Ликсандрыч! — громко позвал Степка.
Роман бросил лопату и быстро подошел к нему; Саша примчался бегом и уже стоял около печи.
— Котел! — проговорил Степка; пот ручьями тек по раскрасневшемуся лицу его. В полуразбитом углу печи чернели края замуравленного в кирпичах огромного котла.
Степка с новой силой принялся за работу, и через несколько минут котел тяжело вывалился на землю. Саша бросился на него и запустил в него руку. Сверху были истлевшие тряпки. Саша быстро выкидывал их одну за другой; лицо его начало вытягиваться.
Кроме тряпья, в котле ничего не было.
— Наверное, в нем хранились деньги, — проговорил Роман, разглядывая котел, так жестоко разочаровавший их. — Где-нибудь в печи был потайной выем, закладывавшийся кирпичом, и котел, таким образом, заменял несгораемый сундук.
Все разошлись по местам, и работа началась снова.
Только появление Юры заставило их вспомнить, что пора утолить давно ощущавшийся голод.
Обед и отдых заняли не более часа, и лишь перед закатом солнца вышли измученные кладоискатели вторично из подземелья.
За весь день тяжелой работы отыскали только пустой котел.
Истомленный Саша, добравшись до своей кучи мха, повалился на нее, протянулся и в ответ на предложение Романа выкупаться, чтобы вымыть натертые до крови руки и покрытое потом и грязью лицо, молча отрицательно качнул головой и закрыл глаза.
Роман позвал тогда Степку, вышел с ним из пещеры и направился к Юре.
После купанья, сильно освежившего усталого Романа, Юра предложил подождать темноты и ехать затем багрить рыбу. Степка, привыкший сызмальства к тяжелой работе и потому чувствовавший себя отлично, согласился с восторгом. Роман, не желая отпускать их одних, сказал, что поедет тоже.
Юра помчался в пещеру, достал из своего мешка хранившийся там наконечник остроги, и Степка приделал к нему рукоятку; за отсутствием жаровни на носу лодки приладили низкую стойку с развилиной, на нее положили сук, так что он, будучи зажженным, выдвигался над водой, и с наступлением темноты лодка, освещая красноватым огнем темную воду и воздух, зашуршала по камышам и отчалила от берега.
Роман бесшумно правил веслами. Юра, ярко вырисовываясь среди мрака, стоял на носу лодки с поднятым багром в руке. Степка находился за ним и следил за каждым его движением.
Лодка тихо подвигалась вперед. Вода казалась вороненой. Смутно рисовались на небе очертания черных, как уголь, лесистых берегов и островков заводи.
Нет-нет и вспыхивали зарницы, озаряя на миг половину неба и все кругом синеватым светом.
Теплый воздух не шелохнулся.
Юра вдруг точно осел на левую ногу и с маху ударил багром в воду. Раздался всплеск, и багор заметало в руках у него из стороны в сторону. Степка поспешил на помощь и вдвоем они осторожно вытащили на дно лодки бившуюся огромную щуку.
Степка хлопнул себя по ляжкам и захохотал от восторга.
— Вот так рыбина! — вскрикнул он.
На него цыкнули, так как тишина — первое условие удачной ловли, и все заняли прежние места.
Через какой-нибудь час на дне лодки лежали две щуки, фунтов по пятнадцати каждая, лещ фунтов в пять и такой же окунь.
Степка глядел на Юру с восхищением. Наконец, он не вытерпел и попросил пустить его и дать хоть разок ударить багром.
— Да ведь ты не умеешь! — сказал Юра.
— Эка! Чаво тут не уметь! — возразил Степка. — Небось, наскрозь рыбину просажу, только попадись!
Юра, посмеиваясь, передал ему багор и поменялся местами с ним.
Роман не слыхал шепота их; он, чуть обмакивая в воду весла, полулежал на корме и, утомленный работой, разнеженный тихой ночью, мечтательно глядел то на таинственные купы соснового леса, то на черный бархат реки. И вдруг вспыхивала зарница, река загоралась фосфорическим светом, леса и острова выступали, и тотчас же снова все погружалось в глубокий мрак.
Степка, напряженно вглядывавшийся в светлый круг на воде, стоял впереди, как изваянный.
И вдруг что-то смутно мелькнуло перед лодкой.
Степка замер.
Из глубины выдвигалась голова рыбы, тупоносая, широкая. Степка различил огромную спину, плавник, круглые немигающие глаза… Все, весь мир сосредоточился для него в этой голове! Он, что было силы, взмахнул острогой и, точно провалившись, бултыхнулся в воду.
Громкий крик и тяжкий всплеск заставили Романа очнуться и вскочить на ноги. Хохот Юры и исчезновение Степки объясняли ему, в чем дело. Он бросился на помощь Степке; руки того уже судорожно цеплялись за край лодки. Вдвоем с Юрой ухватились они за них, и из-за борта показалось мокрое и перепуганное лицо наглотавшегося воды Степки.
Юра упал на дно лодки и хохотал до колик.
— Вот так рыбу мы выудили! — кричал он, когда его отпускало немного. — А говорил, «умею»! Вот так «наскрозь пробил рыбину»! Ха, ха, ха! — и Юра вновь заливался смехом.
Степка, с которого вода лила ручьями, молчал и тяжело сопел в ответ на насмешки приятеля. Роман, выуживавший из воды картуз и острогу, не выдержал и улыбнулся сам, глядя на забавную фигуру Степки, сидевшего в прилипшей к телу рубахе.
— Как это тебя угораздило? — спросил Роман.
— Бодай ее! — проговорил Степка. — В самую башку ей намерился. К-э-эк вдарил, — а багор-то ровно в прорубь пошел, — и я за ним… Омманулси!
Новый взрыв хохота Юры приветствовал рассказ его.
О продолжении багренья не могло быть и речи. Роман повернул лодку и, чтобы не дать возможности продрогнуть мокрому Степке, засадил его за весла.
Лодка полетела стрелой.
Саша спал уже крепким сном, когда, приветствуемые радостным лаем Кучума, рыболовы вернулись в пещеру. Роман поглядел на Сашу и, увидав, что лицо его бледно, губы сжаты, подошел и положил руку на лоб ему. Жара не было; болезненное выражение было только следствием чрезмерной усталости. Успокоенный Роман подбросил дров в огонь, и вновь прибывшие уселись ужинать. Затем Роман и Юра улеглись, и только Степка долго еще сидел у костра, суша на себе платье.