Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

Ффорде Джаспер

– Понятно, – пробормотал он, глубоко вздыхая и глядя через озеро. Тут он заметил Пиквик, которая пыталась переиграть в гляделки странную водоплавающую птицу с округлым клювом. – Это кто?

– Думаю, утка, но не уверена – там, откуда я родом, они не водятся.

– Да нет, другая!

– А, это дронт [1]

– В чем дело? – спросил Арнольд.

Заработал мой комментофон. Обычно в Книгомирье народ именно так общается.

– Комментофон звонит, – ответила я, – но это почему-то не сообщение, а вроде радиопередачи, как у нас дома. [2]

1

«…Говорит KПC-12, сноскостанция Кладезя Погибших Сюжетов. Мы передаем горячие новости каждые

четверть часа, чтобы постоянно держать вас в курсе новостей с Фабрики беллетристики…»

2

«…после выпуска новостей вы можете прослушать наше еженедельное документальное ток-шоу "Говорит Кладезь", в котором будет обсуждаться описание порки; затем последует специальный выпуск "Новостей Кладезя" о запуске новой книжной операционной системы СуперСлово™. В дискуссии в прямом эфире примет участие словомагистр Главного текстораспределительного управления Э. Ксавье Либрис…»

Арнольд уставился на меня.

– Так ты не отсюда?

– Я из того места, которое вы зовете Той Стороной. [3]

Он выкатил глаза.

– Ты хочешь сказать… что ты – настоящая?!

– Боюсь, так и есть, – ответила я, несколько обескураженная вопросом.

– Господи! А правда потусторонники не могут несколько раз подряд быстро повторить «на дворе трава, на траве дрова»?

– Правда. Мы называем такие штуки скороговорками.

– Обалдеть! – восхитился он. – Тут, понимаешь ли, ничего подобного нет. Я могу повторять «от топота копыт пыль по полю летит» сколько угодно!

3

«…главные новости. Цены на точки с запятой, сюжетные проекты, прологи и возбуждающие моменты со вчерашнего дня продолжали снижаться, упав ниже двадцати восьми пунктов по индексу ТомаДжонса. Совет жанров объявил номинацию на девятьсот двадцать третью ежегодную Букверовскую премию. Хитклиф снова возглавляет категорию в номинации "Самый волнительный романтический персонаж" – уже семьдесят седьмой год подряд…»

И повторил – три раза кряду.

– А теперь давай ты.

Я набрала в грудь побольше воздуху.

– От тотопа копык пып пополю летит…

Арнольд утробно расхохотался, словно в жизни не слыхал ничего забавнее. Я улыбнулась.

– Давай еще разок! – воскликнул он.

– Нет, спасибо. [4] Слушай, как мне заткнуть этот комментофон, чтобы он не болтал у меня в голове?

– Просто сосредоточься на мысли «отключить».

Так я и сделала, и треп в мозгах прекратился.

4

«…Впервые за восемьдесят семь лет будет собрана новая эпическая поэма. О названии и содержании будет объявлено особо, но ученые мужи считают это бессмысленной тратой сил: мастерство практически полностью утрачено. На следующей неделе мы также увидим открытие новой торговой сети, предлагающей готовые принадлежности для сборки литературного произведения. Она будет называться "Прет-а-пише"…»

– Что, полегчало?

Я кивнула.

– Привыкнешь.

Он на секунду задумался, окинул озеро совершенно невинным взглядом и сказал:

– А ты не хочешь прикупить немного глаголов? Конечно, не дрянь какую, а свеженькие, качественные, полезные, правильные, прямо из Текстового моря. У меня есть приятель на каракулере.

Я улыбнулась.

– Вряд ли, Арнольд. И в другой раз мне таких предложений не делай – я из беллетриции.

– Ой, – сказал Арнольд, резко побледнев.

Он закусил губу и состроил такую умоляющую рожицу, что я едва не рассмеялась.

– Не парься, – успокоила я его. – Доносить не побегу.

Молодой человек испустил облегченный вздох, пробормотал извинения, снова взгромоздился на мотоцикл и зигзагами поехал прочь, едва не налетев на почтовый ящик у начала трассы.

Внутри гидросамолета оказалось светлее и просторнее, чем я представляла, но воздух отдавал затхлостью. Мэри ошибалась: она еще не переделала старую посудину даже наполовину. В лучшем случае на одну десятую. Стены были до середины обшиты сосновыми шпунтованными досками, из-под которых неопрятными клочьями торчала минеральная вата и ненужные электрические провода. Здесь вполне хватало места для двух этажей. На нижнем располагалась большая, во всю ширину корпуса, гостиная с парой

старых диванов, развернутых к телевизору. Я попыталась его включить, но безуспешно – в Книгомирье нет телевидения, если только не требуется по сюжету. В основном меня окружал реквизит, необходимый для той главы, где Джек Шпротт появляется в «сандерленде», чтобы обсудить с Мэри преступление. На полке над маленькой дровяной печкой висели фотографии хозяйки времен учебы в полицейском колледже, и еще одна, на которой улыбалась Мэри – свежеиспеченный сержант полиции.

Я открыла дверь в маленькую кухоньку. На холодильнике висел листок с кратким изложением сюжета «Кэвершемских высот». Я просмотрела его. Последовательность событий осталась по большей части той же, что на момент моего первого прочтения книги в Кладезе, хотя Мэри, как мне показалось, слишком уж преувеличивала свою роль в некоторых эпизодах, касавшихся распутывания загадок. Я отложила листок, нашла миску и наполнила ее водой для Пиквик, достала из сумки яйцо и положила на диван, и дронтиха тут же принялась его переворачивать и легонько простукивать клювом. Я двинулась дальше и обнаружила спальню – там, где прежде стояла носовая турель. Узкая алюминиевая лестница вела на летную палубу прямо над головой. Отсюда сквозь оранжерейные плексигласовые окна открывался лучший во всем доме вид на озеро. Перед двумя удобными креслами располагались два штурвала, а дальше, за лесом рычагов управления, находилась замысловатая приборная доска, погасшая и сломанная. Справа я увидела единственный мотор. Вид он имел заброшенный, а лопасти винта были разводами птичьего помета.

За креслами пилотов, где обычно сидит бортинженер, притулился стол с лампой для чтения, комментофон и печатная машинка. На полках теснились в основном полицейские журналы и множество учебников по юриспруденции. Я протиснулась в узкую дверь и попала в премилую спаленку. Потолок оказался низковат, но там было уютно и сухо, стены обшиты сосновыми досками, а над двуспальной кроватью располагался иллюминатор. За спальней помещались чулан, водонагреватель, запас дров и винтовая лестница. Я уже хотела спуститься, когда услышала, как в гостиной внизу кто-то разговаривает.

– Как по-твоему, что это?

Голос был какой-то глухой, бесцветный и бесполый.

Я застыла и инстинктивно потянула пистолет из наплечной кобуры. Мэри жила одна – по крайней мере, так говорилось в книге. Медленно спускаясь по лестнице, я услышала второй голос:

– Думаю, это какая-то птица.

Второй голос также не отличался индивидуальностью. Действительно, не отвечай первый второму, я бы решила, что говорит один человек.

Спустившись с лестницы, я увидела две фигуры. Двое незнакомцев стояли в гостиной и разглядывали Пиквик, которая отважно таращилась на них из-за дивана, защищая свое яйцо.

– Эй! – сказала я, направив на них пистолет. – Стоять!

Оба повернулись ко мне и уставились на меня без всякого выражения. Лица их оказались такими же блеклыми и бесцветными, как и голоса. Из-за этого их трудно было различить. Руки у непрошеных гостей безвольно свисали вдоль тела, так что даже телодвижений и мимики никакой не наблюдалось. Злятся они, заинтригованы, обеспокоены или преисполнены энтузиазма – этого мне определить по их лицам не удалось.

– Кто вы такие? – спросила я.

– Никто, – ответил тот, что слева.

– Все кем-нибудь да являются, – возразила я.

– Это не всегда так, – сказал правый. – У нас есть только код, и все. Я ТСИ-1404912-А. А он ТСИ-1404У12-С.

– А где же В?

– Его в прошлый четверг граммазит сожрал.

Я опустила пистолет. Мисс Хэвишем рассказывала мне о генератах. Их создавали в Кладезе для населения пишущихся книг. В момент создания они представляли собой человеческие шаблоны без черт – вроде кругляков для монет. На них потом штамповали индивидуальные особенности. Они не имели ни личной истории, ни противоречий, ни слабостей – ничего, что сделало бы их читабельными или хоть в чем-то интересными. Различным учреждениям предстояло сделать из них полезных членов беллетристики. Они классифицировались от A до D, от единицы до десятки. Все D-генераты служили рабочими пчелами – статистами в толпе и на оживленных улицах. У С-генератов имелись небольшие реплики, В-генераты обычно становились живыми, но не главными персонажами. Эта роль, как правило, – но не всегда – доставалась А-генератам, которые обрабатывались вручную для объемности и многомерности. Гекльберри Финн, Тесс и Анна Каренина являлись А-генератами, но к этой же категории принадлежали мистер Хайд, Ганнибал Лектер и профессор Мориарти. Я снова посмотрела на безликих генератов. Убийцы или герои? Невозможно было предугадать, чем они обернутся. И все же на данной стадии развития они не представляли угрозы. Я сунула пистолет в кобуру.