Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха
Шрифт:
С такими мыслями я вышел на балкон и выдохнул в атмосферу порцию перегара. Поев и удержав пищу в желудке, я почувствовал себя значительно лучше. Теперь надо ввести в организм изрядную порцию витаминов, глюкозы и белков. День сегодняшний я решил полностью посвятить процедуре восстановления. Голова – прибор тонкий и требует основательной доводки для приведения в рабочее состояние. А со спиртным надо завязывать. Больше ни капли, тем паче что положительных результатов все равно не приносит.
Однако что же дальше-то делать? Денег на поездку в перспективный район не хватит, да и нет На примете ничего перспективного. Да если бы и было, то не факт, что я там что-нибудь найду. Видимо, придется экономно расходовать наличку, занимаясь поисками сокровищ в пределах Санкт-Петербурга. В крайнем случае, буду подкармливаться у мамы, она с голоду умереть
По старым домам Петроградской стороны, что ли, прошвырнуться? На чердаках искать бесполезно – там уже все просеяно, а вот в подвалах еще можно кое-что найти, если повезет. В периоды смутного времени люди всегда старались упрятать от чужих глаз что-нибудь ценное, а таких периодов в двадцатом веке для Санкт-Петербурга хватало. Многие погибли, поставленные к стенке пьяным матросом или отправленные ЧК—ГПУ—НКВД в «солнечные края», а ценности, схороненные на черный день, так и остались дожидаться своих хозяев. Не обязательно это были золото и бриллианты – для чьего-то сердца дороги семейные фотографии или дневник, не предназначенный для посторонних глаз. Дневники в Питере любили вести по дореволюционной привычке, а потом прятали, чтобы не нашли при обыске. Мне запомнилась запись, которую неизвестный господин с Васильевского острова сделал 27 сентября 1918 года: «Голодно, но заставил себя встать. Весь день ходил по коридору. На кухне Инесса разговаривает сама с собой. Страшно». Куда потом делась обезумевшая семейная парочка, перед какими грядущими событиями истощенный господин полез на чердак прятать книжицу в замшевом переплете? Я долго ломал над этим голову, но так ничего путного не придумал.
На чердаках в смутные революционные и послевоенные годы напуганные обыватели хранили оружие, воинские награды и другие семейные ценности. В песчаной засыпке, в вентиляционных проходах, за кирпичами – в те времена люди боялись оставлять в своем жилье опасные вещи. Впрочем, сороковыми годами эпоха кладоположения не завершилась. Диссидентские рукописи и самиздатовские сборнички стихов времен застоя тоже иногда обнаруживались. С творчеством Бродского и «Хроникой текущих событий» я именно таким образом познакомился. Во все времена люди, предчувствуя обыск, тащили самое сокровенное на чердак, реже – в подвал. Подвал все-таки место сырое, грязное и приземленное, а чердак – сухое и возвышенное. Да и прятали свои реликвии... одно слово «прятали»: кто в вентиляционный ход заложит, кто щебнем засыплет в углу, а один раз просто старым тазом накрыли, и никто на протяжении семидесяти с лишним лет – никто! – этот таз не поднял. Кладов было так много, что на все чердаки искателей не хватало.
Впрочем, питерские чердачные клады представлены не только наивными мещанскими захоронками. Бывает, прячут и так, что фиг найдешь, если просто ворошишь слегонца, а не ищешь основательно и целенаправленно, зная, что до революции в этом доме проживал купец первой гильдии такой-то, «приземленный» в семнадцатом-восемнадцатом году либо после угара НЭПа. Вот эти ныкали по-настоящему вечные ценности: драгметалл, самоцветы; реже – в моей практике один раз всего – бумажные купюры. Спрятали целую сумку. Видимо, после обыска хотели забрать, да не получилось. Серьезные люди к делу подходили серьезно, и чисто житейской смекалки для устройства тайников у них было побольше. Многие люди до сих пор живут бок о бок с кладом и не подозревают о нем.
Не на каждом чердаке, конечно, лежит клад, и всегда приходится крепко поломаться, чтобы его найти. В некоторых случаях в домах остаются стенные сейфы, камины с заложенным дымоходом и прочие тайники, но это, скорее, могут обнаружить только строительные рабочие. Они и сами рады почистить дома, предназначенные на снос или капремонт, и среди них есть свои профессиональные кладоискатели. Конкуренция, в общем. Очень круто с этой работы не поднимешься (ценностей редко когда прячут много), разве что повезет, но кое-что на хлеб заработать можно. Старый фонд уже вычистили весь, но ничто не мешает пройтись по новой. Смутные времена для России не кончились, а только начались в полный рост. Граждане воруют, тезаврация [9] процветает. Менты тоже не дремлют, норовят богатых граждан прихватить; чего стоила ОБХССная «чистка» коллекционеров во второй половине восьмидесятых. И это во времена застоя, когда поддерживалась хотя бы видимость порядка. Теперь же, когда настал беспредел в масштабах государства,
9
Накопление золота в качестве сокровища.
От этих мыслей на душе значительно полегчало. Я еще раз окинул взглядом предзакатное небо, украшенное огнями телебашни, и вернулся на кухню в приподнятом настроении. Кофейку, что ли, выпить для полного счастья? Я насыпал в джезву молотый кофе, прогрел на огне и добавил горячей воды. Вскоре смесь закипела, и я выставил ее на подоконник. Хороший кофе должен немного отстояться. Аромат у него был, во всяком случае, чудесный.
Выждав десять минут, я налил кофе в чашечку» сел в кресло и пригубил. Чашка черного кофе – вот что нужно истинному джентльмену с похмелья. Вообще-то у джентльменов похмелья не бывает; если джентльмен немного перебрал накануне, то он ощущает легкое недомогание. И хотя, как сказал Иван Михайлович Сеченов, основатель отечественной школы физиологов, алкоголь в жизни (особенно русской) играет почти ту же роль, что и питательные вещества, и не только сказал, но доказал это делом, оставив эксперимент на себе, отношение к спиртным напиткам у меня остается несколько более европейским. Рюмка коньяку вечером, и то лишь в исключительных случаях.
Из глубины комнаты донесся какой-то необычый звук. Вечерний звон? Я поставил чашечку на стол и прислушался. Ах, вот в чем дело: тренькал сотовый телефон – вот уж что я меньше всего ожидал услышать. Я прошел в комнату. Кто бы это мог звонить? Скорее всего, Борис Михайлович с благим напоминанием, а не пора ли нам средство связи вернуть. Да, действительно пора. Я нажал кнопку и поднес мобилу к уху. – Алло.
– Здравствуйте, госоподина Потехина Илью Игоревича пригласите, пожалуйста.
Голос был незнакомый и говорил с акцентом. Я похолодел. Арабы?.. Нет, испанцы. Я распознал акцент. Впрочем, легче не стало. На хрен я им нужен? Хотят осудить меня праведным и честным судом? Я чуть было не оборвал связь, но решил, что сделать это будет никогда не поздно, и поинтересовался: – Это я. С кем имею честь?
– Я, ээ... – голос на секунду замялся, подбирая подходящий эквивалент, – заместитель управляющего фирмой «Аламос». Меня зовут Хорхе Эррара. Я к вам вот по какому делу.
– Слушаю, слушаю, – поддержал его я.
– Сеньор де Мегиддельяр очень хотел бы вас видеть. Он сам приехать не может, он находится в больнице, но у него есть к вам очень важный разговор.
Еще бы! – подумал я, припоминая наставления испанца. – Возрождение секты хашишинов. Личные вещи вождя. Зачем я вообще в это дело ввязался? Загнал бы лично Маркову тысяч за десять, он бы сразу наличку от отца привез, скольких бы проблем избежал. Так нет, проклятое сребролюбие одолело! Теперь придется выслушивать отповеди. «Сеньор Хур-рарес, проколите сердце отступника ритуальным мечом. Да восторжествует справедливость!»
– Алло?
– Слушаю, слушаю, – опомнился я. – Так на какую тему вы хотели со мной поговорить?
– Сеньор де Мегиддельяр хочет поговорить с вами о работе.
– Насколько она будет оплачена?
На том конце провода подобный вопрос ожидали. Заместитель управляющего отозвался немедленно:
– Вам заплатят аванс и выдадут все необходимые... инструменты.
Вот это уже деловой разговор. Над этим предложением стоит подумать, и я уточнил:
– Что именно будет требоваться от меня? Испанец снова замялся и сказал:
– Наш разговор по телефону может быть услышан третьими лицами. Хотелось бы встретиться и поговорить лицом к лицу. – С глазу на глаз. – Э-э... вы понимаете?
– Хорошо, – сказал я. – Когда мы встретимся?
– За вами заедут. Было бы хорошо завтра утром, часов в десять.
– Устраивает, – ответил я.
– Ваш адрес вы можете не называть. К вам в десять подъедут и позвонят в дверь три раза. Человека будут звать Хенаро Гарсия...
«Здорово работают, – подумал я. – И явно чего-то боятся. Хашишинов? Или...» Я вспомнил обилие ведомственных машин у офиса СП. В свете последних событий логичнее было ожидать пристального внимания людей конторы. Иностранные граждане все-таки, а тут такое творится. Безобразие!