Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха
Шрифт:
– Пожалуйста, – взор де Мегиддельяра смягчился, – я взываю к вам как христианин к христианину. Вы понимаете, как важно не допустить попадание к ассассинам реликвий их секты. У них уже есть перстень, но без всех трех вещей Ага-хан не войдет в силу. Ассассинам нужен новый великий вождь, каким был Хасан ас-Сабах. Его появление очень опасно, особенно в условиях современного вооружения. Ислам стремится распространить свое влияние на весь мир, а с реабилитацией исмаилитами ассассинов – их «меча» – жизни миллионов мирных христиан окажутся под угрозой. Если предметы попадут к нам, мы сумеем навсегда их спрятать. – Почему бы их просто не уничтожить?
– Такие вещи, – медленно, разделяя слова, словно втолковывая прописные истины несмышленому ребенку, объяснил мне де Мегиддельяр, – не уничтожают. Они по-своему живые, и таких заслуженных реликвий в мире немного. Такие вещи мы называем Предметами
Звучало все это жутковато. И слово, произнесенное со знанием арабского языка, и легенда, и сама идея. Я вспомнил гибрида Валеру, зачарованно оглядывающего стол. Не золото искал он там, и, услышав рассказ де Мегиддельяра, я понял это с поразительной ясностью. А потом Валера взял оружие и пошел отвоевывать личные вещи вождя. Может быть, даже бессознательно – его звал долг. И фидаины, идущие за нами по следу, тоже чувствуют близость святыни. Афанасьев был как никогда прав, утверждая, что ножны – это защитный экран. Да и не нашли эти вещи раньше нас потому, что они были в ларце, надежно укрытые последними хранителями. Но четыре идиота влезли не в свое дело, и теперь трое из них убиты, а четвертый пока еще жив. По счастливой случайности. И этот идиот – я.
– Мы учитываем ваши интересы, – вежливо продолжил сеньор де Мегиддельяр, – и понимаем, что вы не член ордена. Однако осмелюсь предложить вам поместить предметы на хранение в сейф любого петербургского банка, а еще лучше – передать их мне, приняв взамен вексель, погашение которого состоится в течение ближайших дней. Нужно время, чтобы договориться с руководством ордена в Мадриде, получить деньги и превратить их в наличные.
– Нет.
Может быть, я и циник, но вексель – это бумажка. Доллар, конечно, тоже бумажка, однако совсем иного свойства. Она обладает покупательной способностью. Я, конечно, не член ордена... А Гоша Марков, а его отец – члены русского филиала ордена?
– Вы мне не доверяете, – слегка обиделся де Мегиддельяр. – Зная ведение бизнеса в вашей стране, это объяснимо. Но поместить предметы в сейф было бы намного надежнее и безопаснее для вас. Мне можно верить на слово. Я потомок древнего Рыцарского рода, принимавшего участие во всех крестовых походах, получившего фамильное прозвище от горы Мегиддо на Святой земле Палестины. В «Апокалипсисе» это место указано для Армагеддона, решающей битвы ангелов Света и Тьмы, репетиции которой в мелких масштабах длятся всю историю человечества.
– И все же... нет, – сказал я. – Я маленький и грешный человек. Да, православный чисто по убеждению, но даже не крещен. Посему простите мне сребролюбие, но я предпочитаю вести сделку за наличный расчет. А раритеты я как-нибудь уберегу.
– Жаль, – Мегиддельяр погрустнел. – Впрочем, как вам будет угодно. Мы цивилизованные люди, только окружают нас подчас дикари. – Помолчал, видимо, обдумывая невольно родившийся афоризм. Интересно, кого он имел в виду? – Может быть, вам выделить охрану?
– Спасибо, не надо. Я справлюсь сам, – отказался я. – А что все-таки делают хашишины в нашем далеком от их родины северном городе?
– Транспортируют гашиш, – подтвердил Гошины слова испанец, – из одного перевалочного пункта в другой. Из Горного Бадахшана исмаилиты завозят в Россию гашиш и героин, которые до ходят до Санкт-Петербурга и по морскому пути уходят в Норвегию, Данию и дальше в Европу. Деньги они пускают на усиление власти в горах Памира и готовятся перенести влияние на всю территорию Таджикистана. Это будет огромная база для захвата дальнейших территорий, а заодно возведения химического комплекса по переработке опиума в чистый героин. Самим делать это весьма выгодно, не задействуя посредников. Но фундамент их зловонного храма – гашиш. Хасан ас-Сабах использовал его для подготовки фанатиков-убийц, и до наших дней мало что изменилось. Исмаилиты набирают убийц из числа невежественных, но физически крепких людей. Готовят их, а потом используют в своих целях. Их цель – нажива. Имея связи, можно нанять ассассина. Я расскажу вам одну историю, которая наглядно показывает, на что способны ассассины. В 1981 году антипаписты наняли у исмаилитов одного из лучших убийц того времени – Мехмета Али Агджу. Он был турком, но избрал веру исмаили в юности по собственному выбору. Исмаилиты научили его убивать людей.
Наступила пауза. Я молчал, переваривая услышанное. Наконец здоровый скептицизм сделал свое дело. Я тряхнул головой. Нет уж, развести меня как последнего лоха теперь вряд ли кому удастся. А ведь чуть было не согласился!
– Постараюсь сделать все, что в моих силах, – ответил я, показывая, что торговаться больше не на мерен.
Де Мегиддельяр нацарапал что-то на визитке и протянул ее мне:
– Это на случай... На экстренный случай, если мы вам понадобимся. Охрана вас пропустит, а секретарь отыщет меня, если я вдруг не окажусь на месте. Мы будем вам звонить, сообщим, когда получим деньги.
– Прекрасно, – сказал я. – Возможно, меня не будет дома, тогда я вам сам позвоню.
– Телефон господина Маркова вы пока можете оставить у себя, – проникновенно глядя в глаза, произнес де Мегиддельяр. – И берегите предметы. На них может оказаться много охотников.
– Непременно, – достаточно универсально ответил я и с тем покинул офис фирмы «Аламос».
6
Вечером третьего дня господин Мегиддельяр прорезался вновь. До этого на мобильник время от времени звонили Гошины знакомые. Выяснилось, что похороны Гоши должны состояться завтра, но присутствовать на них мне не хотелось. Сам Борис Михайлович не объявлялся. Иногда трубку брал я, иногда подходила Ира. Из соображений безопасности я обитал пока у нее. С матерью проблем не стало – деньги в этой пролетарской семье были определяющим фактором. А семейка-то была действительно пролетарской. В том классическом понимании, в каком значились в цензовом кодексе Сервия Туллия те римские граждане, которые не могли дать государству ничего, кроме своего потомства. Дочка Ирины Софья уже называла меня папой, впрочем, как я понял, так она называла всех мужчин, кто задерживался тут больше чем на одну ночь. Но значения этому я не придавал, ибо не собирался становиться членом данной ячейки общества.
Полномочный представитель Алькантары в Санкт-Петербурге побеспокоил меня, когда я возлежал в теплой ванне, просматривая журнал «Вокруг света» за 1967 год. Я протянул руку и взял со стиральной машины трубу, с которой на всякий случай не расставался.
– Алло.
– Здравствуйте.
Я узнал голос и поспешил представиться.
– У нас все готово. Куда прислать машину?
– Куда и в первый раз.
– В половине девятого утра за вами заедут.
На этом мы распрощались. Ночь я почти не спал, был взвинчен и долго ворочался. К восьми часам я Уже собрался и сидел как на иголках. К половине девятого машина не появилась, не было ее и в девять. Я подождал немного, нервно поглядывая в окно, потом набрал номер с визитки. Длинные гудки. Трубку никто не брал. Я перезвонил по второму номеру с указанием факса, но результат был тот же. Хорош бы я был, обменяй драгоценности на листок бумаги, именуемый векселем! Я нервно рассмеялся, но взял себя в руки. Вероятно, сеньор де Мегиддельяр просто забыл дать распоряжение насчет машины, а служащие еще не пришли. Вполне вероятно, что машина уже едет. Могла же она задержаться? Еще через полчаса я и в этом разуверился. Мало ли какие у них возникли дела, но ведь и мое не последней важности! Прождав до десяти, я решил нанести визит самолично.