Клан Кеннеди
Шрифт:
На протяжении первого года пребывания в конгрессе Эдвард почти не выступал на пленарных заседаниях, хотя участвовал в различных комитетах и подкомитетах — по юридическим вопросам, по труду и общественному благосостоянию, по международным отношениям. При этом общенациональные дела он предпочитал рассматривать здесь с местной точки зрения, то есть так, как они отражаются на положении штата Массачусетс. Даже когда обсуждались вопросы, связанные с холодной войной, он поворачивал дело так, что общие вопросы противостояния с СССР трактовались как угроза со стороны советских кораблей рыбной промышленности родного штата {1228} .
Правда, Эдварду уже на первом году пребывания в сенате была поручена формально важная миссия — участвовать в сессии Межпарламентского
Американский делегат говорил, что расовая проблема не является только американской, однако произошло так, что именно в США она особенно широко освещается в прессе и используется в политической борьбе. Он ловко повернул весьма острый вопрос и для того, чтобы подчеркнуть демократический характер своего общества, и для того, чтобы представить свою страну миру как авангард демократии и прогресса. «В определенном смысле моя страна хотела бы, чтобы положение в ней обсуждалось, ибо она стремится быть в авангарде дела свободы и демократии во всем мире». Кеннеди говорил о марше на Вашингтон тех, кто «верит в дело свободы и человеческого достоинства» {1229} .
В Белграде с Эдвардом в очередной раз произошел неприятный казус. В сессии участвовала Нго Динь Нью, пресловутая жена брата южновьетнамского президента, которая вместе со своим супругом оказывала дестабилизирующее влияние на положение в Южном Вьетнаме, поощряла преследование буддийских монахов, была склонна к коррупции. На свою беду, по просьбе этой дамы Эдвард принял ее.
Как мы помним, как раз в это время в американских высших кругах обсуждался вопрос, следует ли поддерживать генералов, которые планировали заговор против Нго Динь Дьема и его окружения. Хотя встреча с Нью не носила открыто политического характера, сам ее факт, имея в виду родственные связи Эдварда, вызвал недовольство в Госдепартаменте и даже в Белом доме. Из Госдепа позвонили послу в Белграде, потребовав, чтобы он не допускал каких-либо контактов американских представителей с этой дамой. Посольство провело с сенатором разъяснительную беседу и телеграфировало в Вашингтон, что тот признал ошибку {1230} . Сведения о встрече, однако, проникли в американскую прессу, и Эдварду пришлось объясняться по поводу того, кого он поддерживает — коррумпированную даму или буддийских монахов {1231} .
Эдвард Кеннеди всё лучше понимал, из каких запутанных узлов соткана внешнеполитическая деятельность, как сталкиваются в ней национально-государственные интересы с позициями союзников, внутренними коллизиями в других странах и т. д. Почти случайная встреча с южновьетнамской дамой была для него немаловажным уроком.
Сенатор Кеннеди полностью поддержал внесенный на ратификацию Белым домом договор о запрещении ядерных испытаний в трех сферах. Он выступил в прениях и заявил, что «ограниченный запрет на испытания во всяком случае лучше, чем безудержная гонка вооружений, и сейчас настало время, чтобы сделать этот выбор» {1232} .
Став сенатором и переселившись в столицу, Эдвард нередко бывал в Белом доме у старшего брата. Помимо чисто семейного общения, эти встречи были важны в первую очередь для младшего Кеннеди, давая ему ориентировку в парламентских дебатах, но использовались и Джоном, так как позволяли ему лучше, на основании неофициальной информации, учитывать расстановку сенатских группировок.
Во всех политических институциях, прежде всего в конгрессе и в президентском окружении, Эдварда Кеннеди рассматривали как верного проводника курса старшего брата, не считали его самостоятельной политической фигурой в отличие от Роберта, который, будучи советником и министром, не раз занимал независимую позицию и подчас не останавливался перед жестким отстаиванием своего мнения, в том числе откровенно высказывая его хозяину Белого дома.
Серьезные изменения наступили после гибели брата-президента.
Эдвард узнал о трагедии, произошедшей в Далласе, во время заседания, на котором шли жаркие споры по поводу законопроекта о государственной помощи библиотекам. Около трех часов дня на телетайпы поступило сообщение о выстрелах и ранении президента, а затем и о его гибели. Дежурные секретари вначале передали текст Эдварду, а затем остальным сенаторам. Потрясенный Эдвард пытался дозвониться в Белый дом, в министерство юстиции, но телефонная связь была прервана, так как в стране было немедленно объявлено чрезвычайное положение и во избежание помех и нежелательных контактов на несколько часов были отключены все телефоны, кроме тех, которыми пользовались высшие государственные руководители и спецслужбы. Ретивые служители безопасности отключили на непродолжительное время даже телефонную сеть конгресса.
В конце концов, используя именно каналы связи ФБР, Тед смог связаться с Робертом, который подтвердил смерть их брата и посоветовал немедленно отправиться в Хайаннис-Порт, чтобы быть рядом с матерью и парализованным отцом {1233} . Именно Эдварду выпала нелегкая участь рассказать о происшедшем Джозефу, который не понимал, почему вдруг в доме перестали работать радио и телевидение. Связано это было с тем, что домашние решили полностью отключить каналы связи с внешним миром и подготовить отца семейства к страшному известию: оно должно было прозвучать из уст кого-то из близких, решили они, а не с экрана или из радиоприемника {1234} .
Затем последовали приведение к присяге нового президента, прощание в Вашингтоне, похороны на Арлингтонском кладбище — события, о которых мы рассказали выше, включая прощальную речь Эдварда.
Хотя Роберт был известен стране значительно лучше младшего брата, именно Эдвард открыл для публики новый-старый аэропорт Айдлуайлд, которому накануне праздника Рождества в конце 1963 года было присвоено название Международный аэропорт им. Джона Фицджералда Кеннеди.
В мае 1964 года Эдвард совершил очередную поездку за океан — он побывал в нескольких европейских странах, собирая пожертвования на президентскую библиотеку Джона Кеннеди, которую предстояло открыть в родном Бостоне. Теда принимали премьер-министры Великобритании Гарольд Макмиллан и Франции Жорж Помпиду. Но наибольший отклик вызвало посещение Ирландии, где он повторил весь путь, проделанный Джоном в его последний визит. До предела простой, настолько элементарной, что ее трудно даже процитировать, была его речь в Дублине в день рождения Джона. Но собравшаяся на площади перед собором толпа рыдала, слушая слова о том, что Джону не придется более радоваться весенним дням {1235} .
Эдвард продолжал работу в сенате и одновременно проводил предвыборную кампанию, правда, не уделяя ей значительного внимания, ибо опросы общественного мнения и прогнозы политологов предсказывали ему легкую победу в борьбе за постоянное сенатское место {1236} .
10 июня 1964 года после затянувшихся заключительных дебатов и голосования по законопроекту о гражданских правах, который был внесен еще его братом и теперь получил в сенате абсолютное большинство голосов (71 против 27), Эдвард едва успел вовремя прибыть в аэропорт, чтобы лететь в Массачусетс, где должен был состояться съезд организации Демократической партии, которому в числе других дел предстояло официально выдвинуть его кандидатуру в сенат. Эдвард был в прекрасном настроении. Ничто не предвещало того, что произошло через два-три часа. Туманная погода в Вашингтоне была не в счет — такое часто случалось в американской столице.
Наверное, существуют люди, к которым просто прилипают жизненные неудачи, неприятности, мелкие, а порой и крупные неожиданные коллизии, короче говоря, те, кому «не везет». Несмотря на то, что Эдвард, с одной стороны, принадлежал к богатой семье, а с другой — не закончил свою жизнь трагически, подобно старшим братьям, он относился именно к людям такого рода. На всем жизненном пути Эдварду приходилось сталкиваться с немалыми испытаниями, и одно из наиболее серьезных из них связано было как раз с выборами 1964 года.